мысли уже не пугали так сильно, как прежде. До осознанного ухода из жизни оставалось ещё далеко, но Марья отчётливо видела, как меняется внутри неё отношение к данному способу решения всех проблем. Медленно, со скрипом, против воли – и всё-таки меняется. Ежедневная пытка врастающими в реальность галлюцинациями подтачивала нерушимое когда-то табу.
Она не шла к психиатру, отсрочивала этот момент, как отсрочивает ребёнок момент наказания, скрывая шалость, непременно всплывущую чуть позднее. Понимала это, и всё равно не шла. Коллеги по работе пришли к консенсусу, постановив, что у Марьюшки «проблемы на личном фронте». Поначалу к ней приставали с расспросами, потом – отстали, раз за разом натыкаясь на утомлённый взгляд и отказ продолжать беседу. Замкнутость окончательно отделила её от коллектива, с которым и прежде не просматривалось тесных отношений. Марья осталась совсем одна.
По истечению следующей недели апатия и жалость к себе окончательно вытеснили страх. Жить, как ни в чём ни бывало, сил не осталось. Сил что-то изменить – никогда и не было. Она накрылась с головой одеялом, наслаждаясь маленьким уютным мирком – временем, когда никуда не надо идти, не нужно видеть навязанных больным мозгом видений, когда можно не притворяться и даже плакать – хотя слёзы успели высохнуть и больше не шли.
Под одеялом, отчётливо видимая в проникающем внутрь свете, ползла чёрная многоножка. Марья сдавленно захихикала. Тварь проползала сквозь складки простыни, постепенно погружаясь в кровать.
«Призрак многоножки в постели. Что дальше? Упырь в туалете? Червяк в тарелке?»
Постель перестала казаться уютной. Пришлось встать, натянуть футболку и заняться утренними ритуалами. Видения, выполнив одним им известную норму, исчезли, позволив спокойно принять душ и позавтракать. Впереди был длинный субботний день – желанный когда-то, теперь он стал совершенно бесполезным отрезком времени. Гадая, чем бы заняться, Марья в очередной раз бросила взгляд на лежащую возле телефона бумажку – записку-предложение от давешнего маньяка из кафе.
«Позвонить? А что: инвалиды же образуют пары. Почему бы больной девушке не встретиться с больным парнем? Других-то у меня нет.»
Звонить не хотелось сразу по трём причинам. Во-первых, Марья не любила признавать чужую правоту, а тут, как ни крути, придётся хоть временно, но поддаться безумной аргументации. Во-вторых, это означало признание собственного отчаяния. В-третьих, незнакомец в самом деле мог оказаться маньяком-расчленителем или реальным шизофреником, убедившим себя, что они видят одно и то же. В последнее верилось особенно охотно.
Решительно протянув руку, она взяла телефон и набрала коротенький текст.
«Как угадать, что галлюцинация нереальна?»
Помедлила немного и ввела телефонный номер. Ещё помедлила – и с решимостью, которой хватило бы на прыжок с вышки в бассейн, ткнула в кнопку отправки.
