олухи считают, что а ней всё больше, чем в других странах. В этом прослеживается высокая степень наглости и придурковатости, замешанных на рекламно-плакатных мерзостях.
– Я нисколько не шучу, Игнат Аркадьевич! Если бы я имел возможность, то прямо сейчас выписал бы вам Нобелевскую премию!
– Мне бы в живых остаться, Филипп. Эта была бы самая большая и почётная премия в моей жизни. В сто раз круче Нобелевской.
Отечески он погладил Мурашова по голове. На глаза Лопатова наворачивались слезы. Он тяжело и протяжно вздохнул.
В гостиной особняка Аральской, напротив неё, в кресле почти торжественно воседал Веткин. Вид у него был очень торжественный и важный. Абсолютное самодовольства.. Кот Клавдий демонстративно и важно покидает горницу.
– Надеюсь, Артемий Парамонович, ты всё сказал? – спросила у не очень желательного и долгожданного гостя Аральская. – Или ещё что-то есть?
– Господь с тобой, Лариса! – с гордостью уведомил её своими вопросами Веткин. – Разве я могу за какие-то полчаса рассказать обо всём?
– Тогда всё остальное доложишь, как-нибудь, в другой раз, господи Веткин.
– Зачем же светлые часы нашего общения откладывать на завтра?
– Хорошего должно быть не так много.
– Но я, допустим, уверен, что ты абсолютно ничего не знаешь об истории ледокольного судостроения в нашей славной, замечательной параллельной России.
– Мне не нужна подобного рода информация! Я не собираюсь разгадывать кроссворды и участвовать в игре: «Как стать миллионером». Так же «Поле чудес» меня не интересует. Это меня не греет! И я из твоей информации пирожков не состряпаю, и в депутаты меня за такие никчемные знания не изберут, даже по спискам.
– Я настаиваю, чтобы ты меня послушала! Мне, например, известны, все марки стали.
– А мне известно, что слишком мудрых, наглых и говорливых людей в древнем африканском племени Масаи в четырнадцатом веке нашей Новой Эры съедали в самую первую очередь, с песнями и плясками, и торжественно, под бой барабанов.
– Это спорное утверждение. Да и что ты можешь знать, Кайлова-Аральская?
– Ну-ка, Веткин, взял задницу в горсть – и пошёл скачками из моего дома! Не засоряй мой мозг и жизненное пространство.
Она решительно поднялась с кресла, подошла к Веткину, взяла его за шиворот и потащила к выходу. Явно, что тут сопротивление было бесполезным или, образно сказать, почти бесплодным.
Но, а конце концов, вёрткий старик Веткин, всё-таки, вырывается из рук Аральской и при этом категорически не желал уходить.
– Да ты, что же, мне грубишь, Лариса? – возмутился сельский эрудит. – На вид культурная женщина. Какое право ты имеешь меня не слушать? Как ты можешь так поступать?
– Так и могу. Не мешай работать, Веткин! – сказала она. – Не утомляй своей непроходимой тупостью! Своего ума нет, вот и пользуешься чужим. При этом, колоссально
