style="font-size:15px;"> Я замолчал, прислонился к холодной стенке фургончика и задумался. Задача у Милоша и Лютера одна, в полицейской иерархии они стоят на равных, но если Лютер извинялся даже перед реальными преступниками, то Милош явно мнил себя всемогущим. А эта оговорка, дающая полицейским право на любые действия при срочных задержаниях и тем более, при сопротивлении, и вовсе сводила нашего друга с ума.
Весь остаток пути мы проехали молча. Машина подкатила к участку в начале четвертого – во всяком случае, часы на табло выдавали именно эти цифры.
– Привет Гриш! На этот раз можешь никому не звонить, у меня сопровождение, – усмехнулся я, проходя через турникет.
Гриш только в изумлении несколько раз открыл и закрыл рот.
– Что, Мерри, допрыгался? – наконец съехидничал он, но без особого энтузиазма. Все-таки этот верзила хорошо ко мне относился.
– Сейчас узнаем, – улыбнулся я.
– Я что тебе сказал? Чтобы ты заткнулся.
Милош схватил меня за рубашку, тряхнул так, что я не удержался и рухнул на пол. Милошу этого показалось мало, и он отвесил мне пинок под ребра.
– Эй-ей! – Лютер выскочил между мной и Милошем. – Не надо, дружище!
Носатый скривился, став еще уродливее, но отошел. Гриш, который тоже хотел броситься на помощь, нахмурился. Лютер помог мне подняться.
– Всё хорошо?
– У меня-то – да, а вот у этого парня явно не все дома.
Я прекрасно понимал, что за такие слова могу отхватить посильнее, но я был в таком бешенстве, когда перестаёшь думать о последствиях. Но Милош не отреагировал. Может, не услышал.
Лютер избавился от него на втором этаже. Я здесь никогда не бывал, если не считать лестничных пролётов. Милош свернул налево, мы же отправились в другой конец тёмно-серого тоннеля и спустились ещё на этаж ниже. На стенах местами облупилась краска, пахло старой известкой, потом и тем, чем обычно пахнет в комнате наутро после двадцати банок пива.
– Извини, – сказал Литер, бросая на меня щенячий взгляд.
Он открыл железную дверь, за которой тянулся очередной узкий коридор. В этом проходе хватило бы места только на одного человека – того, кто проверяет, не померли ли от холода арестанты в камерах.
Лютер отодвинул решётку.
– Извини, – сказал он снова, пропуская меня внутрь и снимая наручники.
Я пожал плечами.
– Что поделать, работа у нас с тобой временами паршивая.
– Ты как? Он тебе ничего не сломал?
Я глубоко вдохнул.
– Нет, ерунда, всё прошло. Гундит этот кретин сильнее, чем бьёт.
Я усмехнулся.
– Будь с ним поосторожнее, Ник. Я бы не сказал, что он отличный парень.
– Да уж, я заметил.
Лютер нахмурился.
– Мой брат может злоупотреблять
