намного мягче, как будто одумался:
– Ли, хочу оказать тебе доверие.
– Да, сэр.
– Пойди где-нибудь перекуси, а потом отправляйся на спектакль. У меня тут дело есть; успею – присоединюсь к тебе в театре. Не успею – встретимся у выхода.
У Бэзила екнуло сердце.
– Да, сэр.
– Надеюсь, ты в школе не проболтаешься, – ну, о том, что я ездил по делам.
– Нет, сэр.
– Вот и проверим, сможешь ли ты хоть раз прикусить язык, – сказал тренер, обращая разговор в шутку, а потом назидательно добавил: – И чтобы ни капли алкоголя, понял?
– Что вы, сэр!
Бэзила покоробило это предположение. Он никогда не пробовал спиртного, даже не допускал такой возможности, разве что в мечтах пригубил неосязаемое и непьянящее шампанское.
По совету мистера Руни он решил пообедать у вокзала, в отеле «Манхэттен», где заказал клубный сэндвич, картофель фри и шоколадное парфе. Краем глаза он разглядывал беззаботных, жизнерадостных, вальяжных посетителей за соседними столиками, наделяя их романтическим ореолом, от которого эти его возможные сограждане по Среднему Западу ничуть не проигрывали. Школа свалилась с плеч, как ненужная ноша; она отзывалась лишь досадной суетой, и то где-то вдалеке. Он даже не сразу вскрыл засунутое в карман письмо, доставленное утренней почтой, поскольку оно пришло не куда-нибудь, а в школу.
Неплохо было бы заказать добавку парфе, но Бэзил не решился лишний раз беспокоить сбившегося с ног официанта и развернул перед собой листок. Письмо было от матери.
ДОРОГОЙ БЭЗИЛ!
Пишу в страшной спешке – не хотела тревожить тебя телеграммой. Дедушка уезжает за границу, на воды, и хочет, чтобы мы поехали вместе с ним. Ты сможешь закончить этот учебный год в Гренобле или в Монтре, выучишь язык, да и мы будем поблизости. Если, конечно, у тебя будет такое желание. Я знаю, как ты полюбил Сент-Реджис; там у тебя и футбол, и бейсбол – в Европе такого, конечно, не будет, но, с другой стороны, перемена обстановки тоже не помешает, если даже придется на год отложить поступление в Йель. Как обычно, даю тебе возможность выбора. Когда ты получишь это письмо, нам почти сразу придет время возвращаться домой; в Нью-Йорке мы остановимся в отеле «Уолдорф», можешь заехать к нам на пару дней, даже если решишь не бросать школу. Обдумай все хорошенько, сынок.
С любовью к моему дорогому мальчику,
МАМА.
Бэзил вскочил со смутным намерением тут же отправиться в «Уолдорф» и забиться в какой-нибудь чулан до приезда матери. Потом, решив напоследок сделать красивый жест, он повысил голос, добавив в него своих первых басовых нот, и без стеснения подозвал официанта. Прощай, Сент-Реджис! Прощай, Сент-Реджис! Он задыхался от счастья.
«Господи! – безмолвно восклицал он. – Господи! Господи! Господи! Пропадите вы пропадом, доктор Бейкон, и мистер Руни, и Брик Уэйлз, и Толстый Гаспар. Пропадите вы пропадом, Багз Браун, и домашний арест, и кличка Пузырь». Они даже
