падавший из окна, зажег радужный узор на фаянсе. Эту кружку Артур помнил с детства: та самая, что стояла потом на поминках перед пустым стулом. Как все-таки странно и жестоко устроена жизнь: еще вчера все было по-иному – был отец, была надежда… Артур чуть не застонал от боли. Мать, словно бы прочитав его мысли, отвернулась, пошла к плите. И остановилась на полпути, увидев входившего Озолса.
– Бог в помощь, Зента! Прими мои соболезнования.
Она опустила голову, заплакала.
– Господь дает, Господь забирает, – скорбно продолжал Озолс. – Хороший был у тебя муж, по такому не грех и поплакать. И отец был хороший. – Он заметил Артура.
– Проходи, Якоб.
Озолс заковылял в комнату, волоча непослушный протез. Сейчас – не на людях, не в коляске – он не казался таким бравым. Инвалид, сутуловатый, оплывший, он грузно опустился на стул подле стола, положил на скатерть руки, большие и натруженные, сумрачно огляделся. Негромко спросил:
– Слышал, ты дом продаешь.
Зента потупилась. Ее пальцы нервно теребили передник.
– Что поделаешь, Якоб… Долги… – хотела еще что-то добавить, но в дверном проеме показался Артур.
– Погоди, мать, – хрипло проговорил он. – Насчет отцова долга не беспокойтесь, за нами не пропадет.
Озолс предостерегающе поднял руку:
– Постой, сынок, не горячись. Скажи, Зента, сколько у вас осталось невыплаченной ссуды за дом?
– Около семисот латов. И тебе триста. Вот и получается…
– Ну, между собой мы пока считаться не будем… А ссуда… Неважно у меня, правда, с наличными, да ничего… Ссуду вашу я погашу. С банком лучше не тянуть. Проценты…
До Зенты трудно доходил смысл его слов.
– Как, ты сам… наши долги?
– А ты что думала? Пришел рубашку последнюю с вас снимать? Мы же люди… Всю жизнь прожили рядом. Янка, почитай, братом был мне…
– За доброту вашу спасибо. Но мы так не можем, – самолюбиво перебил его Артур.
Озолс опять предостерегающе поднял руку:
– Я не милостыню вам предлагаю. Заработаешь – отдашь. Промысловый участок отцовский правление тебе оставит. Может, еще и прибавим немного.
– А ловить на чем?
– Лодку пока возьмешь у меня. Моторная, пятнадцатисильная. К тебе любой напарником пойдет. А зимой на озера, за карпом. Он теперь в хорошей цене. Я думаю, если каждый третий улов мой – не так уж много получится. Глядишь, постепенно и отдашь отцовский долг. Ну что, по рукам?
Артур в нерешительности помялся, но упираться не стал:
– Согласен.
– Выбирай, что лучше – расписка или вексель?
– Вексель.
Утром вдоль всего берега шла работа – рыбаки волокли к морю карбасы, загружали снасти, готовились к путине. Озолс, с погасшей трубкой в зубах, приглядывал за своей артелью. Мимо него то и дело пробегали люди – кто с веслами, кто со связкой балберов – поплавков.
– Невод куда грузить? – согнувшись под тяжестью сложенной
