выглядели вполне довольными своим существованием в мире, замкнутом стенами темной меняльной лавки. Он же смотрел на мир сквозь завесу несбывшихся надежд. И призвания ждал именно он.
Караваджо написал святого за мгновение до того, как тот, подняв голову, понял, что тьма рассеялась. «То же произошло и со мной», – подумал художник. Для него живопись стала подобием руки Христовой, протянутой, дабы напомнить о призвании. Он все еще следовал этому зову, не зная, куда приведет его путь, – точно так же и Матфей не был спасен в тот момент, когда Христос призвал его. Святому пришлось ждать много лет, трудиться, поддерживая в себе веру, – и не терять из вида свет, сиявший в горней вышине, пока не настал наконец час мученичества.
– Тьма, маэстро Караваджо. Да, тьма.
Кардинал-племянник приблизился так близко, что художник почувствовал на щеке его дыхание – сладковатое, как у женщины.
– Мы привыкли к изображению библейских сюжетов на фоне чарующего тосканского пейзажа, – продолжал Шипионе. – Но, увидев вашего Матфея в подвальной каморке, я не мог не почувствовать напряжения, вызванного присутствием духа. Вы просто не в силах оторваться от его созерцания и отвлечься на окружающее.
Караваджо наклонил голову, показывая, что польщен. Взгляд его снова уперся в прореху в чулке. «Кому же я задолжал?..»
– Как вы думаете, в любом предмете можно отыскать корни духовности? – спросил Шипионе.
– Все зависит от того, кто ищет, ваше высокопреосвященство. От его души.
– Согласен. Что ж, я уверен, в его лице вы найдете то, что требуется.
«Кому я должен?..» Караваджо поднял глаза на Шипионе.
– В его лице? Что вы имеете в виду, ваше высокопреосвященство?
– Свой заказ. Я хочу, чтобы вы написали картину для золотой рамы. И не хмурьте брови.
«Что еще за лицо?»
– Вы желаете заказать мне портрет? – Караваджо склонил голову набок, словно прикидывая, впишутся ли черты кардинала в раму.
– Не свой, маэстро Караваджо, – покачал головой Шипионе. – С тех пор как мой дядя надел кольцо рыбака и призвал меня в Рим, у меня слишком много других дел.
– Разумеется.
– И одно из этих дел – сохранить для вечности черты Его Святейшества.
– Вы хотите, чтобы я написал…
– Вы будете работать в Квиринальском дворце. Холст и краски можете принести когда угодно, но первый сеанс начнется в воскресенье пополудни.
Караваджо опустился на одно колено и взял Шипионе за руку. Склонился к костяшкам пальцев, одновременно вопросительно глядя на дель Монте. Его покровитель поджал губы. Уж он-то понимал важность поручения. Слишком долго другие откровенно заурядные художники оттесняли Караваджо от папских заказов, но теперь наконец справедливость восторжествовала. Живописца озолотят. Он сумел произвести впечатление на главного в Ватикане
