медведей.
– Причём здесь они? Не понимаю.
– Не обижайся, Кеша. Но старайся опираться в жизни не только на свои неуёмные желания, но и очень скромные возможности.
В общем, Пигмалион решил больше не читать нравоучений Маздонову, а побеседовать с ним на нейтральные и общедоступные темы.
Во время следующей встречи с Иннокентием старик Пигмалион сходу приступил к своей очередной, почти непринуждённой, но тематической исповеди. Беседу с Маздоновым он начал с сообщения о том, что всю свою сознательную трудовую жизнь провёл на очень большом машиностроительном предприятии. Его корпуса за период нынешней эпохи «процветания» превратились в катакомбы и в огромные отхожие места для естественных желаний и физиологических позывов бодрствующей ночной молодёжи.
Разумеется, металл и разного рода и вида оборудование, в основном, растащили господа и дамы, которым было рекомендовано «волшебным», то есть невероятным, образом стать мультимиллионерами и миллиардерами.
Но и бомжи, и бичи если ни «погрелись» на сдаче железа, меди и прочих металлов, то имели возможность пару лет выжить. Ведь сдавали они всё это за бесценок барыгам из числа бывших уголовников и самых продуманных членов тогдашней руководящей партии.
Что ни говори, но любая река или ручеёк, в конечном счёте, втекает в океан, в море или большое озеро.
Так происходило в стране несколько десятилетий тому назад, когда на широкой дороге к ретиво и всенародно объявленному светлому завтра, грабителя и разбойника даже нищему было не суждено обойти. Не получалось. Благо, что сейчас процветаем.
– Вы на этом заводе, Генрих Наумович, трудились начальником цеха или мастером? – сделал предположение Маздонов. – Думаю, что никак не ниже.
– Ты предполагаешь, мой молодой друг, что на благо своей Родины трудятся только одни начальники и олигархи? – широко улыбнулся старик. – Я всю свою жизнь числился на этом славном, но теперь вот мастерски убитом предприятии художником-оформителем.
– Но это ведь тоже интересно.
– Всё в жизни интересно и полезно. А потом, до ухода на пенсию, я работал сторожем и даже… дворником. Имею серьёзное предположение, что ты не сомневаешься в том…
– В чём я не сомневаюсь?
– Именно, в том, Кеша, что ты подсознательно считаешь, что я карьерист и проходимец. А по этой причине должен был иметь уютное место под солнцем. Хочу тебе напомнить, мой юный друг, что я по национальности, всего лишь, швед. Мне порой так кажется. По этой натуральной причине я не пользовался никакими привилегиями и благами. Что называется, жил, как подавляющее большинство.
– Но зато, Генрих Наумович, шведы – тоже викинги, как и норвежцы. Перед боем для храбрости они ели мухоморы.
– Дорогой, Иннокентий, они не ели мухоморов, а только пили из него отвар. Кроме того, как почти каждый порядочный человек, я не очень-то доверяю туманным и противоречивым утверждениям историков
