птичьим помётом.
Белый «набрызг» выделялся мистичнее всего при лунном свете, но и днём выглядел эффектно.
Однако сегодня было ещё кое-что яркое, выбивающееся из привычной неуютной картины… Бордовый шёлк, объявший тучную фигуру. И белоснежные пряди, терзаемые цепкими «когтистыми» руками.
К огромной радости, двоедушная Жанетта Лукреция Голдсвамп под карканье ворон покидала «Portus Animarum Amissarum». Вальяжно вышагивала по брусчатой дорожке в сопровождении санитаров, по-собачьи открывших рты в ожидании «кости». И победно размахивала трофеем – толстой копной некогда моих волос.
Фокус обзора невольно сместился. В мутном стекле, сдавленном толстой ржавой решёткой, я увидела свой жалкий силуэт…
«Какое же уродство», – неуверенно коснулась ладонью головы.
Где-то ощутила колючий ёжик, где-то клочки, а на затылке, в качестве издёвки, вилась тонюсенькая длинная прядь. Потянула за неё, поднесла к лицу…
«Травинку» мне всё же оставили.
То ли психотропные так повлияли, то ли переосмысление реальности, то ли отчаяние, то ли и правда лишилась доли рассудка… Но на меня внезапно напал дикий хохот.
Вскоре он вылился в немой плач, а потом – и в сиплый крик.
Любая трансформация болезненна. Но необходима.
– Ма-а-а-амочка-а-а…
– Это всего лишь волосы, Русалочка моя! Они имеют свойство отрастать. Сколько бы тётя ни пыталась тебя изуродовать внешне, сражайся изнутри! Считай это закалкой. Ты должна стать сильной! – ободряюще звучало в голове призрачным голосом мамы, частично повторяющей слова Дориуса.
Я научилась перекладывать в её воображаемые уста утешительные мысли.
Это ещё одна незримая «травинка». Лишь слышимая.
* * *
По явной задумке мачехи, этот ужасающий эпизод с принудительным облысением должен был меня сломить.
Наверное, так бы и случилось с большинством детей, окажись они в котле подобной несправедливости.
Да, не спорю, во мне однозначно что-то хрустнуло. Вот только не там, где надеялась Мегера. Я рассыпалась, но не стала бесформенной кучей обломков, а собрала себя из них заново, в ином порядке.
Переродилась. Повзрослела сквозь боль и разочарование.
И всё же душа дала трещину…
Чрезмерно остро ощутила эту резкую внутреннюю трансформацию.
Как ёжик, за миг вырвавшийся из тумана.
Реальность окончательно утратила розовые оттенки. Ирреальность же – вспыхнула ярче. Обнажила неоновые грани, наполнила их эхом, тональность которого постоянно менялась.
Если изначально слова Рувигрэ о важности тренировок воспринимались, как нечто несерьёзное и даже глупое, то отныне я так не считала. Отныне я не ревела и мечтала лишь о захватывающих путешествиях между мирами, о предстоящих приключениях, ждала скорейшего пробуждения способностей и, конечно же, появление своего Склерра, воображая, каким он будет…
Большим или маленьким?
Милым или устрашающим?
Ползающим?
