тащи, собака!Резкий окрик прерывает мой сон. Открываю глаза, с минуту прихожу в себя, вспоминая, кто я такой и где нахожусь. Наконец, все вспоминаю, и ползу к щели между черными досками пирса.
В порту уже кипит работа. Носильщики, внешне похожие на индусов, таскают тюки. Носатые надсмотрщики, напоминающие наших кавказцев, присматривают. Орут дурными голосами, но кнут не используют и насилие вроде как не применяют.
Я, стараясь быть максимально незаметным, выбираюсь из-под пирса, сторонкой-сторонкой пробираюсь к рощице, в которой, как я уже знаю, находится помойка. Может, что новое выбросили, такое, что придаст мне сил и не вызовет такого яростного дристуна.
В кустах около помойки останавливаюсь, смотрю. Никого нет. Бросаюсь к куче, начинаю шарить. Слышу чьи-то шаги по склизкой земле, быстро скрываюсь в зарослях.
Раб-«индиец» в штанах-шароварах и грязной рубахе неопределенного цвета, тащит на голове широкое плоское блюдо с чем-то бело-серым. Скидывает свою ношу в яму и уходит.
Я бросаюсь к добыче, уже догадываясь, что сейчас стану обладателем вожделенной солонины.
– Смотри, опять эта крыса помойная, – слышу.
Оборачиваюсь, вижу двух мужиков. Портовые охранники. Те самые носатые «кавказцы». Один – высокий, с сильными мышцами, перекатывающимися под рубахой. Второй – щуплый, со злым, едким лицом.
– Ты откуда взялся, падаль? – ревет здоровяк. – Тебе мало в прошлый раз досталось?
Так вот кто «моего» пацана отмудохал до потери пульса. Видимо, эти двое напали на Бруно, когда он рылся на помойке, и устроили ему «ММА». Хабибы, блин, Нурмагомедовы. Нашли себе соперника – 15-летнего голодного дистрофика, ищущего плесневелый хлеб.
– Ну, ты попал, крысеныш, – визгливо говорит щуплый, выхватывая из-за пояса длинный, искривленный нож. – Теперь мы тебя жалеть не будем.
Я молча отступаю к кустам, сжимая в руке обломок косы.
– Куда намылился, засранец? – здоровяк бросается ко мне, но я не позволяю ему схватить меня. Внезапно наношу один точный удар косой прямо горло. Тот хватается рукой за шею, валится на землю. Между его пальцев бьют струйки крови.
Не дожидаясь, пока щуплый поднимет хай, я швыряю обломок. Несмотря на то, что в армии я был первым по метанию ножей, нет уверенности в том, что мое негодное оружие достигнет цели. Но обломок косы не подводит – втыкается надсмотрщику точно в глаз.
Прислушиваюсь. Вроде бы спокойно. Все-таки мои навыки тихого убийства в очередной раз пригодились. Сколько душманов в Чечне и Сирии я таким образом пустил на удобрение, сколько бандеровской сволочи отправил в донбасскую землю.
Бросаюсь к трупам, начинаю быстро обыскивать. Времени нет, в любой момент кто-то может появиться: раб с очередной порцией отходов на выброс, а то и охрана, привлеченная шумом. Эх, мне б чуток побольше времени, я бы их до исподнего раздел, каждую щель бы ошмонал.
У здоровяка на
