я. – Идите в Питер-Порт. Удачи!
Он что-то прокричал в ответ, но я не расслышал его слов. «Морская Ведьма» уже исчезала за носом парохода, подгоняемая почти ураганным ветром, надувшим ее грот. Я поднял голову, чтобы посмотреть на нависающую надо мной железную стену, а затем начал карабкаться наверх, надеясь оказаться на палубе, прежде чем меня покинут силы.
Но с каждым креном корабля меня швыряло о борт. С одной стороны, это на несколько мгновений крепко прижимало меня к ржавой обшивке, давая точку опоры и позволяя передохнуть. Но каждый удар также вышибал из меня весь дух, лишая меня сил. А всякий раз, когда я снова повисал над морем, мне стоило большого труда не разжать онемевшие от холода пальцы. Я слишком долго висел на этом тросе, и мои руки и колени дрожали от перенапряжения. Волны разбивались о борт, обдавая меня ледяным облаком брызг. Порой эта зеленая вода поднималась так высоко, что я погружался в нее по пояс, и, отступая, она пыталась утащить меня за собой.
Я поднялся всего на несколько футов и понял, что сил у меня больше не осталось. Улучив момент, когда меня в очередной раз расплющило о борт парохода, я покрепче обвил трос ногами и разжал пальцы одной руки. Затем я схватил свободный конец фала, продел его между ног и обернул через плечо. Это сняло напряжение с моих рук. Но это не вернуло меня на палубу парохода. Я начал кричать, но ветер уносил звуки моего голоса в море. Я знал, что капитан меня все равно не услышит, но продолжал кричать, молясь о том, чтобы он пришел. Он был моей единственной надеждой. А потом я перестал кричать, потому что у меня не осталось сил и на это. Я был избит и измучен. Меня то болтало над всклокоченными волнами, то швыряло о борт корабля. И постепенно до меня дошло, что это конец.
Того, чего невозможно избежать, вы уже не боитесь. Просто принимаете, вот и все. Но я помню, как я тогда размышлял над иронией судьбы. Море всегда означало для меня жидкий, тихий и безмятежный мир, по зеленым коридорам которого я скользил вниз, к темным глубинам. Вдоль высоких стен рифов, населенных неописуемо яркими в пронизанных солнцем поверхностных слоях воды рыбами, все ниже и ниже, к смутным очертаниям обломков потерпевших крушение судов, от долгого лежания на дне обросших ракушками. Но сейчас море больше всего походило на неукротимую ярость какого-то гиганта, бросающегося на меня, хватающего меня и захлебывающегося пеной собственного гнева.
А затем меня посетила надежда. Это произошло, когда моя рука неожиданно задела ржавый борт. Закапавшую с содранных костяшек пальцев кровь тут же смывали ослепительные веера брызг. Я, как завороженный, смотрел на отслаивающуюся от движения моего тела ржавчину. Я не поднимал голову. Я вообще не шевелился, опасаясь того, что все это мне лишь почудилось и на самом деле наверх меня никто не тащит. Но когда море перестало дотягиваться до меня, разбиваясь о борт корабля, я понял, что это правда. Тогда я посмотрел наверх и увидел развернутую
