ничего не выражающей темной бронзовой маской.
По окончании первого акта раздались громкие аплодисменты. Занавес быстро опустился. Фонарщик зажег огромную центральную люстру с хрустальными подвесками и установил в держатель между ложами. Все поднялись, послышались вздохи и шуршание, стали раскрываться ажурные веера из кружева и цветного шелка, напоминающие пальмовые листья, джентльмены засуетились, готовясь нанести первые визиты в разные ложи. Именно поэтому девицы на выданье обычно больше любили антракты, чем пьесы.
Первой в их ложе заговорила мать Кэтрин.
– Это самая прелестная новинка в списке сезонных спектаклей, не так ли? Легкая, по сравнению с обычным репертуаром, но забавная.
Она подождала, пока смолкнут слова согласия, и продолжила:
– Очень жаль, что вы с Рафаэлем пропустили начало, Кэтрин, но нескольких слов будет достаточно, чтобы ввести вас в курс дела. Значит, голова у тебя уже не болит? Я очень рада, что Рафаэлю удалось уговорить тебя приехать. Я была уверена, что ты захочешь познакомиться с его сестрой.
– Несомненно, – ловко подхватил Наварро, прежде чем Кэтрин успела что-либо ответить. – Кэтрин, позволь представить тебе мою сестру Соланж и ее компаньонку, мадам Тиби. Цветы вокруг нас – в честь Соланж. Недавно ей исполнилось восемнадцать, и сегодня ее первый выход в театр. До сегодняшнего дня она уединенно жила в деревне, в Альгамбре. Именно ради нее я вынужден был оставить тебя на эти три дня, Кэтрин, но, может быть, ты окажешь любезность познакомить мою сестру со своим городским кругом друзей.
– Конечно. Здравствуй, Соланж. – Кэтрин радостно и облегченно улыбнулась: значит, цветы были не очередной своеобразной шуткой в ее адрес, устроенной Наварро в честь ее выхода из заточения. Более того, он искренне извинился за настойчивость, с которой требовал сопровождать ее в театр. Она снова могла успокоиться. Могла ли?..
Соланж кивнула ей в знак приветствия, но на ее худом болезненном лице не появилась ответная улыбка. В черных как угли глазах мадемуазель Наварро читалась подозрительность и настороженность. Она сидела в кресле, держа спину прямо, и ее прическа выглядела слишком вычурной для ее возраста, а однотонное белое платье, напротив, явно было пошито провинциальной портнихой.
Сидевшая рядом с ней женщина, мадам Тиби, оказалась еще менее приятной. На ней была вдовья шляпка с бледным кружевом и черной лентой. Она обладала бесцветными губами некрасивой формы и болезненно желтой кожей под слоем рисовой пудры, а цвет ее глаз словно выгорел под палящим солнцем и стал совсем светлым, коричнево-серым. На таком тусклом фоне болтающиеся в ее ушах золотые серьги выглядели неуместно, неестественно ярко. Трудно было определить, Соланж следовала примеру этой женщины или наоборот, но мадам Тиби тоже ограничилась кивком.
Наварро, казалось, большего и не ожидал. Он сразу же
