стук в дверь. Прошло какое-то время, прежде чем она смогла понять, откуда он доносится.
– Да?..
– Мадемуазель, здесь джентльмен хочет вас видеть.
Джентльмен? Кто? Впрочем, не имеет значения. Она не может встретиться с мужчиной, находясь в доме одна.
– Передай ему мои извинения, Жюль, – тихо сказала она, – и попроси зайти завтра.
– Да, мадемуазель.
Но, хотя она знала, что приняла единственно верное решение, ее одолевало любопытство. Не удержавшись, девушка спрыгнула с кровати: если поспешить, то, вероятно, можно будет мельком увидеть его экипаж или даже его самого, если он пришел пешком.
Она была на полпути к выходу, когда раздался громкий стук и дверь открылась. На пороге появился высокий смуглый мужчина, одетый в безукоризненный вечерний костюм и плащ, окаймленный красным шелком.
– Наварро, – выдохнула она.
– Кэтрин. – Он склонил голову в насмешливом поклоне и прошел в комнату, закрыв за собой дверь. – С твоей стороны очень жестоко отказаться меня принять.
– Ты не можешь сюда входить, – возразила она, не обращая внимания на его подтрунивание.
– Но я здесь.
Кэтрин оправилась от шока и выдохнула:
– Ты не можешь оставаться в моей спальне! Тебе следует немедленно уйти. Что подумают слуги?
– Не зная степени нравственности твоих слуг, я затрудняюсь это представить, – ответил он, обводя взглядом ее спальню.
– А я представляю, – сказала она с отвращением. – И если в тебе есть хоть капля пристойности, ты избавишь меня от дальнейшего позора.
Его улыбка исчезла.
– Кэтрин, – мягко произнес он. – Я обнаружил, что лучшая защита от несправедливых оскорблений – незамедлительное наказание. Тебе стоит это запомнить.
Она встревожилась, но не позволила себе испугаться.
– Если ты сейчас же не уйдешь, я позову Жюля, – отчеканивая каждое слово, сказала она.
– Если ты заботишься о здоровье своего слуги, ты не совершишь подобной глупости. Мне бы не хотелось его убивать.
Легкого прикосновения к эфесу висящей у него на боку шпаги было достаточно. Она пристально посмотрела на него, и ее глаза на осунувшемся лице казались огромными. Какой у нее был выбор, кроме как поверить ему?
Она облизнула пересохшие губы.
– Чего ты хочешь?
В его темных глазах запрыгали дьявольские огоньки.
– Я пришел за тобой, милая Кэтрин.
– Что? – фальцетом спросила она.
– Я пришел, чтобы спасти тебя от бесконечной жалости к себе, которой ты упиваешься.
– Я не понимаю.
– Театр, дорогая. Покорнейше прошу оказать мне
