похудел, плечи еще больше согнулись, лицо постарело. Вот уже несколько дней дети не давали ему спать, а Серопу очень нужно было отдохнуть после тяжелой работы на фабрике.
– Будешь суп? – спросила она, вставая с постели.
Один из мальчиков проснулся и заплакал, тут же за ним последовал и второй. Мать закатила глаза к небу, смирившись, и посмотрела на мужа, который уже сидел за столом, ожидая ее.
– Кажется, подошло время кормления, – сказала она и снова села на кровать.
Он только покорно проворчал что-то себе под нос.
Сатен высвободила груди и, взяв близнецов, приложила их к соскам.
– Мои ангелочки, – прошептала она.
Сероп отвел взгляд, засмущавшись от вида обнаженной груди жены, но в то же время его тронула эта сцена материнства в самом естественном ее проявлении. Сатен, как львица, неприкосновенная и гордая, со своими детенышами, прильнувшими к сосцам. И вся комната наполнилась нежностью и любовью.
– Придумала! – вдруг воскликнула она с довольной улыбкой.
Сероп поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.
– Имена, я придумала имена!
Сероп все еще удивленно смотрел на нее и медленно жевал кусок хлеба.
– Одного мы назовем Микаэль, – сказала Сатен, наклоняя голову направо, – а другого – Габриэль, – добавила она, показывая на ребенка слева.
Муж остался безучастен к этому заявлению и лишь слегка приподнял брови.
Сатен нахмурилась.
– Тебе не нравится? Это имена двух архангелов, – обиделась она.
Он покачал головой, собирая пальцами крошки со стола.
– Да-да. Зови как хочешь, все равно их не покрестят, пока год не пройдет, – ответил он, думая о расходах на крестины. Потом резко встал и, отдернув портьеры, вышел из дома.
– Садитесь, господин Газарян.
Сероп поискал глазами стул. В кабинете господина Марангопулоса, куда его неожиданно вызвали, был только один свободный стул напротив письменного стола из красного дерева.
– Вы говорите по-гречески, полагаю, – начал Марангопулос.
– Я практически вырос в Патрах, – ответил Сероп, уставившись на его двубортный костюм в мелкую полоску.
– Отлично. – Хозяин поднес руку к лицу и приложил пальцы к губам с задумчивым видом, будто собирался начать серьезный разговор.
Он был уже немолод, высок и худ, с изнуренным лицом, и, если бы не дорогой костюм, никто бы не подумал, что это самый богатый человек города.
– Я знаю о твоих семейных делах, о рождении близнецов, о том, как тяжело поднимать их, и все остальное. Но запомни: я не позволю, чтобы это стало оправданием твоей халатности на работе, – сказал он, барабаня по столу пальцами, унизанными перстнями, один из которых был украшен крупным сапфиром.
Сероп густо покраснел.
– Твой начальник цеха доложил, что ты опаздываешь на работу и, что еще хуже, спишь тайком. Он застал тебя однажды. Это правда?
– Это…
