и какое-то шорканье.
– Нюра, ты дома? – произнес дребезжащий голос.
– Да, Тоня, входи, – ответила бабушка.
Я взбудоражилась, но, не показав виду, осторожно приоткрыла тканевый занавес и стала наблюдать. Я увидела скрюченную старушонку с деревянной тростью. Она была одета в длинную вязаную коричневую юбку, темно-серую шерстяную кофту, черную фуфайку и обута в валенки. Ее лицо было усыпано морщинами, острый нос выступал вперед, маленькие глазки бегали по комнате, а кожа была серовато-желтого оттенка.
– Проходи к столу, пока блины не остыли, – предложила ей бабушка.
Эту старушку я увидела тогда в первый раз. Она была не похожа ни на мою бабушку, ни на ее подружек-соседок. При взгляде на нее по моему телу пробегали мурашки и становилось не по себе, и запах какой-то плесени и затхлости не давал мне покоя.
Наконец, когда она ушла, я осмелилась спуститься.
– Бабуся, а это кто такая? Где она живет? Почему она собрала все крошки и положила себе в карман? – с нетерпением выпалила я накопившиеся вопросы.
Из ответов бабушки я узнала, что живет она прямо за нашим домом на соседней улице, и к ней можно пройти через огород. Оказывается, что она живет там совсем одна. И фамилия у нее была какая-то странная, то ли Подтёсова, то ли Подкосова. А то, что она собирала крошки со стола, моя бабушка даже не увидела, только сказала, что ей ее жаль.
На следующий день приехала Лиза, и я поделилась с ней впечатлениями о вчерашнем дне.
– Черт! Так я и знала, неспроста о ней ходит дурная слава. Ух, Подтёсиха! Все равно выведу ее на чистую воду, – с раздражением в голосе ответила сестра.
Я тогда оторопела. Потом долго упрашивала Лизу рассказать мне об этой бабке, но сестра махала на меня рукой.
Следующие полгода я часто вспоминала бабушку, ее соседку и слова сестры.
С нетерпением дождавшись лета, я решила во что бы то ни стало узнать все секреты про эту бабу Тоню.
– Ну, расскажи. Расскажи мне! – приставала я к Лизе с одним и тем же вопросом каждый день.
– Отстань. Мала еще! – повторяла она в ответ.
Утро. Лучи солнечного света пробивались сквозь занавески. Пение петухов не давало долго спать, поэтому мы с сестрой просто лежали в кроватях и слушали, как бабушка, побрякивая посудой, что-то готовит на кухне.
Обычно она вставала раньше всех, часа в четыре утра. Первым делом окропляла лицо святой водой. Затем зажигала лампаду, садилась лицом к иконам и молилась около часа. Иногда я присоединялась к ней, когда вставала пораньше.
– Слушай, ты умеешь хранить молчание? – тихо спросила меня Лиза.
– Да, конечно! – замерев от неожиданного вопроса, ответила я.
– Тогда, в следующий раз, когда придет Подтёсиха, начнем за ней следить. Нужно выяснить, что с ней не так и правда ли то, что о ней говорят. Мне она всегда не нравилась, а вот бабушка почему-то ее привечает, хотя все соседи обходят ее стороной и на порог
