руку – неожиданно холодную, прямо-таки сосулька какая-то, а не рука…
– Ну что? Настоящий я, настоящий… Вот что, хозяйка, кофейку не найдется?
– А вы что… едите? Как люди?
– А вы как хотели… одной крови с людьми… одна раса… еще когда разделились на две расы… покинули Омолонгрен…
– С сахаром?
– Спрашиваете. Вот что… до утра у вас тут перекантуюсь, а то что-то следят за мной… служба такая… На смену выходишь, не знаешь, домой вернешься или нет…
Киваю. Надо бы снеди какой-нибудь принести… а холодильник все еще в коридоре… куда его на кухню поставить, хрен пойми…
– Вы это куда, хозяюшка? Милицию звать?
Недоуменно смотрю на него.
– Какая милиция…
– Ну как… в дом к вам тут залез… какой-то…
Смотрю. Не понимаю.
– Да вы же не человек…
Смеется. Холодно, неестественно, люди так не смеются… Ах да, кофе, кофе… с сахаром… и из холодильника что-нибудь…
Ты подожди, любимая…
Будем вместе…
Когда-нибудь – когда кончится эта война, которая только кажется бесконечной.
Бегу – ступаю по мельчайшим частицам, рассеянным в вакууме. Теряюсь в сияющем тумане.
Любимая… знала бы ты, как здесь красиво… когда-нибудь я покажу тебе все это… когда-нибудь возьму тебя… с собой…
Война… я не помню, с чего началась война. Никто не помнит. Я знаю только одно – эта война кончится.
Любимая… Ты даже не знаешь об этой войне, там, на земле – не знают. До вас доходят какие-то обрывки сводок, которые растворяются в легендах и мифах, Председатель Конфедерации стал у вас Князем Тьмы, перебежчик Про-Мэ – Прометеем, что-то знаете про подвиг Фаэтона…
Они спешат за мной – через миры и галактики, не слышу – чувствую выстрелы, чувствую смерть – по пятам…
Ты подожди, любимая…
Что-то подсказывает мне – победа близка, ближе, чем кажется…
Чувствую, как все кипит и клокочет внутри. Хорош… Ой, хорош… сидит, завтракает, как ни в чем не бывало…
Убила бы…
И не хочется скандала – а будет, тут уже никуда не денешься – надо… Хотя… что я ему скажу… будет все начисто отрицать, сделает большие глаза…
– Деньги… ты брал?
Сама пугаюсь своего голоса.
Сейчас скажет – какие.
– Брал.
– Пятихатку последнюю? Нехило.
– Верну.
– Когда?
Сама удивляюсь себе, что это со мной, убить его готова, или меня его спокойствие бесит, так говорит, будто это его деньги.
– Ну… через недельку. Тут понимаешь, на вооружение…
– Врешь.
Сама себя – не понимаю. Как я его ненавижу…
Смотрит на меня – какой-то непривычный, неожиданно земной, ничего космического не осталось в нем…
