теме и снова направляет в сторону песков.
В сосновой роще следов девушки я не нашел. Выйдя на песчаные склоны, я увидел ее в соломенной шляпке и простом сером плаще, который она носила, чтобы по возможности скрыть уродство плеча. Она стояла одна на берегу, устремив взгляд на Зыбучие пески и море.
Когда я подошел, она вздрогнула и отвернулась от меня. Я как главный над слугами, если мне не смотрят в лицо, всегда стараюсь узнать причину. Я повернул ее к себе и увидел, что она плачет. У меня в кармане очень кстати оказался большой носовой платок, один из шести красавцев, подаренных мне миледи. Я достал его и обратился к Розанне:
– Милая, давай пойдем присядем на берегу. Я вытру твои слезы, а потом не побоюсь спросить, из-за чего ты плакала.
Когда вы доживете до моих лет, вы поймете, что усаживание на берегу может быть более долгим занятием, чем вам кажется сейчас. К тому времени, когда я уселся, Розанна уже успела вытереть слезы собственным платком, который был гораздо хуже моего – из дешевого батиста. Она казалась очень спокойной и очень несчастной, но, когда я позвал, послушно села рядом со мной. Если вы хотите утешить женщину, посадите ее себе на колени. Я вспомнил об этом золотом правиле, но Розанна не Нэнси – вот в чем дело!
– Теперь, милая моя, скажи, почему ты плачешь? – спросил я.
– О прошедших годах, мистер Беттередж, – тихо ответила Розанна. – Моя прошлая жизнь порой еще возвращается ко мне.
– Ну, будет, будет, девочка моя, – сказал я. – Почему же ты не можешь забыть о ней?
Она взялась за лацкан моего сюртука. Я довольно неопрятный старик, и когда ем или пью, то часто пачкаю одежду. Время от времени кто-то из женщин вычищает на моей одежде пятна жира. За день до этого Розанна вывела одно пятно у меня с лацкана с помощью какого-то нового средства, которое уничтожает всевозможные загрязнения. Жир исчез, но на его месте осталось темное пятнышко. Девушка указала на него и покачала головой.
– Пятно ушло, – сказала она, – но место видно, мистер Беттередж… Место видно!
На подобное замечание, сделанное человеку о его собственном сюртуке, не так-то просто ответить. Что-то в самой девушке заставило меня почувствовать острую жалость к ней. У нее были красивые карие глаза, такие же ясные и чистые, как она вся. И она посмотрела на меня с уважением к моей счастливой старости, к моему доброму характеру, и мое сердце налилось жалостью к нашей второй горничной. Я почувствовал, что не смогу ее утешить. Оставалось одно… Отвести ее на обед.
– Помоги-ка мне подняться, – сказал я. – Ты опаздываешь к обеду, Розанна… И я пришел тебя позвать.
– Вы, мистер Беттередж? – удивилась она.
– Они послали за тобой Нэнси, – ответил я. – Но я решил, что тебе будет приятнее
