плохо работала…
Я понимающе качал головой.
– И последнее, – тон Москвиной стал суше. – Мы – не желтая пресса, поэтому материалы наших сотрудников должны выглядеть солидно, авторитетно, без всяких там дешевых выпадов по отношению к… в общем, без дешёвки.
Я снова кивнул. Мне совсем не хотелось стать беспринципным щелкопёром, стяжавшим дутую популярность. Выдержав паузу, Ванда Поликарповна посмотрела на высокие, темного дерева, часы, стоящие в углу кабинета:
– Мне должны звонить. Пока покури, а потом возвращайся, я тебя с журналистами познакомлю.
Не решившись смолить у окна в коридоре, как делала это попавшаяся мне по пути сюда дикторша, я пошел к скамейкам у подъезда. Сейчас там сидел крепыш в красной майке. Пальцами со следами вытравленной татуировки он доставал из кулька семечки, сосредоточенно щелкал их и сплевывал шелуху в кулак. Крепыш несколько раз покосился в мою сторону, тоже закурил, покряхтел и с достоинством поинтересовался:
– Ты кто?
Слегка опешив от такой коммуникабельности, я представился и немногословно обрисовал цель визита.
– А меня Вова зовут, – не теряя достоинства, назвался крепыш и поправился: – Владимир. Я как раз на «Новостях» водитель. Но у меня, между прочим, техникум за плечами. А то подумаешь – раз шофер, значит, дубовый какой-нибудь.
– Нет, почему…
– Да многие так думают. А потом пообщаются со мной – совсем другое мнение. Вон Инесса наша вообще говорит: «Тебе бы, Вовка, свою авторскую программу делать». А я думаю, на фиг надо! Так хоть машина постоянно под жопой, где подкалымить, где чё. Но ты, Юрка, когда непонятно, всегда обращайся.
– Обязательно, – серьезно ответил я, но Вова почуял недоверие.
– «Журикам» нашим не сильно доверяй, они иногда такие кекусы отмачивают, смотреть стыдно.
Рядом остановилась «Волга». Из неё выпрыгнул молоденький альбинос с видеокассетой и сквозь стекло разулыбался кому-то на заднем сиденье, обнажив при этом не только зубы, но и нежно розовые, как внутренность морской раковины, дёсны. Очень знакомое лицо.
– Во, смотри, – подтолкнул меня локтем Вова, – это Аркадий наш. Голубой, между прочим.
– В смысле как? – уточнил я.
– В смысле так. Чё, не знаешь, какие голубые бывают?
До сих пор жизнь как-то не баловала меня общением с представителями сексуальных меньшинств и теперь мне не верилось, что этот вполне обычный с виду парень – настоящий, живой гомосексуалист.
– Точно? – засомневался я.
– Я тебе когда-нибудь врал? – обиделся водитель. – Только он не в курсе, что все знают, так что…
– Ну да, так прямо подойду и скажу ему.
На крылечке показалась секретарша Москвиной, нашла меня глазами и недовольно выкликнула:
– Эй! Ванда
