перечислялись собаки и кошки, а также попугаи и обезьяны, попавшие в реестр, как полагала команда, не столько ради красного словца, сколько от старческой ностальгии кепа по экзотическим портам и любви к «просторным» приказам, которые готовились любовно и долго вынашивались в голове.
Что касается пса, но он появился накануне возвращения в фиорд из Акурейри, где на базе ВМС в помощь сорокапятке ставили спаренные пулеметы Танкер пришел в базу одновременно с крейсером «Абердин», несшим флаг коммодора Маскема, назначенного командиром вновь сформированного конвоя, выход которого постоянно откладывался. Очевидно, неопределенность и заставила старшего офицера крейсера заняться хозяйственными работами. Требовалось занять людей, и вот из клюзов корабля высыпали на причал тяжелые якорные цепи. Десятка три матросов принялись растаскивать их, цепляя крючьями-абгалдырями. Калибр звеньев был таков, что матросы тужились изо всех сил, как и во времена парусов и воротов-кабестанов, да еще и помогали себе тягучей заунывной песней. Запевал пожилой матрос с татуированной бабочкой на правой щеке:
Прощальные крики смешались в эфире,
А «юнкерсы» снова заходят дугой
Фрегат накренился и вспыхнула «Мэри»
В Атлантике гибнет полярный конвой
На слове «конвой» делался рывок. Матросские спины напрягались – цепь ползла пыльной змеей; голоса вторили глухо, но торжественно, хор подтягивал, хор звучал слаженно. Реквием!
Ударит торпеда, и кончится Джонни
Не нужно ни денег ему, ни наград
О вереск зеленый, ах домик в Йоркшире
Могила – глубины, Атлантики ад
Арлекину не приходилось слышать такой обреченности в песне, которая должна взбадривать и задавать темп, ритм работе. Эта – не «Дубинушка» с угрозой и могутной силой, эта – совсем о другом…
Не знаем судьбы и не верим в удачу
Судьба, что торпеда, – безжалостен бег!
Рвануло у борта «Прощай, моя Долли!»
И хлынуло море в пробитый отсек
А может, обреченность только почудилась? Почудилась, несмотря ни на что? Может, сказывается усталость, копившаяся месяцами, а нынче поддержанная томительной неизвестностью ожидания? Но нет…
Плывут они рядом – разбухшие трупы
У Бена глазницы подернулись льдом
Вон Джонни, вот Роберт, там Чарли с «Тобрука»,
Тут Питер валлиец с фрегата «Энтрем»
Матросы тащили концевые звенья аж за корму танкера. У Арлекина хватило времени запомнить каждое слово и мотив. Даже ловил себя на том, что вспоминает песню в самое неподходящее время. Она и для него звучала теперь грозным пророчеством, в которое не хотелось верить, которое сжимало сердце…
Слепые глазницы – вечернее небо,
И плещет волною в раскрытые рты
Вот
