потому как врезало по животу и там, брат, ползет все и расползается. Каша! А тронуть боюсь, хотя и не больно. Ночь наступила – драпать надо. Я и потрогал живот. Хе-хе, а пузо-то вроде цело! Очередь шла скользом, к тому же на излете. Ремни, штаны, подвязки – это, конечно, перебило, порвало. Ночью немец полез нас добивать. Оставшихся. Встретили гранатами и, пока он чухался и песок из глаз выковыривал, кувыркнулись с той бородавки. Драпали по всем правилам – на большой скорости, а у меня – представляешь?! – штаны сваливаются. У-у, все равно дую галопом и ружье не бросаю. Махнули, значит, аж за овраг, в свои окопы, и застряли в них до весны. Овраг тот за зиму плотненько набили покойниками. Бывало, ползешь по спинам, а головы вокруг, что булыжники… Где чьи – не разбери-поймешь…
– И как реагировал твой слушатель?
– Ногами болтал. И ковирал у носе… Это, говорит, не то и не так, это, говорит, совсем неинтересно.
– Еще бы! После наших-то фильмов. Красиво умирают, а уж…
– Все это, Федя, – Арлекин перебил меня, – я когда-то рассказывал О'Греди. Очень расспрашивал ирландец. Интересовался, как устояли, где брали силы. Выслушал – задумался, но, вижу, понял не все, а ведь храбрец завидный и фашистов ненавидел, как, как… Н-да… Так, говоришь, спрашивал про меня?
…Наша встреча в Лондоне зимой сорок четвертого оказалась и сумбурной, и короткой. Владимир рассказывал о себе неохотно и вяло. Приходилось вытягивать каждое слово. Наконец до меня дошло, что Володька – весь еще там и в том, что пришлось пережить на «Заозерске» и после гибели танкера. Все-таки он многое рассказал мне. Во всяком случае, основное. На большее не оставалось времени. Закончив дела по поставкам, я улетал в Москву, Арлекин оставался в Англии.
Он попал на север из госпиталя. Наковыряли из него кучу железа, а вздумали списать – взбунтовался. Конечно, медики не очень-то считаются с нашими желаниями, но перед ним не устояли – везунчик! – и сочли возможным направить в распоряжение тыла флота, а те препроводили Арлекина в Архангельское пароходство.
Ему обрадовались: готовый капитан танкера! Потом засомневались в чьей-то памяти всплыло довоенное «дело» и его финал – черноморский заштатный буксир Гм, финал… Он мог быть причиной деквалификации, пусть временной, но профессиональной непригодности. И пошло-поехало!.. Полезла наружу мелочь и дребедень. Кто-то (всегда найдется такой!) припомнил услышанное мельком когда-то и от кого-то о странной кличке – Арлекин. Арлекин? Отчего, по какой причине? Отдает, знаете ли, кабаком, попахивает, знаете ли, бичкомером! Спросили самого – объяснил. Оказывается, все просто, но… Деквалификация возможна? Вполне. Значит, есть смысл повременить с назначением. Не коком идет – капитаном. И все-таки несказанно обрадовали Арлекина, направив вторым помощником на старенький танкер «Заозерск».
Танкеру предстоял долгий и трудный путь в Соединенные Штаты. Надежда на возвращение? Никакой гарантии – война.
Но им повезло (везунчик?). «Заозерск» в одиночку прорвался
