к настоятелю:
– Не могли бы мы поговорить с вами наедине?
Настоятель ничуть не удивился. Судя по его виду, больше ничто в мире не могло его потрясти.
– Конечно.
Отец Филипп кивнул двум монахам, перехватив их взгляд. Старшему инспектору стало любопытно, какое послание передал им настоятель. Неужели между монахами, живущими в затворничестве и безмолвии, образуется некая телепатическая связь? Способность читать мысли друг друга?
Если так, то приора Господь обделил этим даром.
Настоятель повел Гамаша к скамье под деревом. Подальше от суеты.
Оттуда они не могли видеть ни мертвого тела, ни здание монастыря. Вместо этого их взору предстала стена, целебные травы и вершины деревьев за стеной.
– Мне трудно поверить, что это случилось, – сказал настоятель. – Наверное, вы постоянно слышите такие слова. Их все говорят, да?
– Большинство. Было бы ужасно, если бы убийство не вызывало потрясения.
Настоятель вздохнул и уставился перед собой. Потом закрыл глаза и поднес тонкие руки к лицу.
Ни рыданий, ни слез, ни даже молитвы.
Только молчание. Длинные изящные пальцы словно маской закрыли лицо. Еще одна стена между ним и окружающим миром.
Наконец он уронил руки на колени. И они безвольно улеглись там.
– Понимаете, он был моим лучшим другом. В монастырях не полагается иметь лучших друзей. Считается, что все мы здесь должны быть равны. Все друзья, но не слишком близкие. Но это, конечно, идеал. Как Юлиана Норвичская, мы стремимся достичь всепоглощающей любви к Господу. Но мы грешны, нам не чуждо ничто человеческое, и иногда мы любим своих собратьев. Сердце не подчиняется правилам.
Гамаш слушал и ждал, стараясь не вкладывать лишнего смысла в то, что слышит.
– Даже не могу вам сказать, сколько раз мы с Матье сидели здесь на скамье. Он – на вашем теперешнем месте. Иногда мы говорили о делах монастыря, иногда просто читали. Он приносил ноты своих песнопений. Я работал или сидел молча, слушая, как он напевает себе под нос. Я думаю, он даже не отдавал себе отчета в том, что напевает или что я его слышу. Но я слышал.
Настоятель перевел взгляд на стену и на верхушки деревьев в лесу, похожие на темные шпили. Какое-то время он молчал, погрузившись в мысли о том, что теперь навсегда ушло в прошлое. Сцена, которую он описал, больше никогда не повторится. То пение, что он слышал, никогда больше не прозвучит.
– Убийство? – прошептал он. – Здесь?
Наконец он вспомнил о Гамаше:
– И вы прибыли сюда, чтобы выяснить, кто из нас его совершил. Старший инспектор – вы так представились? Значит, к нам прибыл начальник?
Гамаш улыбнулся:
– Боюсь, что не самый главный начальник. Надо мной есть другие начальники.
– Как и у всех нас, – сказал настоятель. – Но ваши, по крайней мере, не могут видеть всего, что вы делаете.
– И знать все, что я думаю и чувствую, –
