сильно ударить, он отскочит и догоняет патрон в патронник, и на очереди стоит. Но его в СМЕРШ забрали, и больше я его не видел.
– А так, чтобы «голосовали»? Скажем, руку над окопом поднимали, чтобы прострелили?
– Не знаю. Я в обороне в Белоруссии и на реке Шешупе долго в обороне сидел. Ничего такого не было.
– Каким еще оружием пользовались?
– ППШ. Несколько недель носил снайперскую винтовку. Потом появилась симоновская винтовка. Она получше «мосинки». С ней-то я и обморозился под Ржевом. Что касается ППШ, то большим недостатком было то, что затвор легко соскакивал с предохранителя.
– Вот один из командиров взводов говорил, что у него в основном пистолет был, потому что задача командира роты или командира взвода – это не стрелять, а именно организовывать бой?
– Ну конечно, основная задача – управлять людьми. Очень непросто, когда люди очень долго в обороне сидят, потом их поднять в атаку. Привыкает человек к своему окопу, а тут надо вылезать и во весь рост идти в атаку. А тебя же враг расстреливает в упор из всех видов оружия: из автоматов, из пулеметов, бьют минометы, артиллерия, танки. Это ад кромешный! А задача врага в данном случае – положить атакующую цепь: нанести максимальные потери и положить. Цепь легла – и все. Атака захлебнулась. Никто вперед не пойдет – ни танки, ни артиллерия.
Случаев уклонения от выполнения приказа, отказа идти в атаку я не знаю. На поле боя командир в случае неподчинения приказу имел право расстрелять бойца. Бойцы это знали. К счастью, мне не приходилось расстреливать. Ни одного. А на особо опасных направлениях были заградительные отряды. Что это такое? Это тоже лучшие наши солдаты, лучшие наши офицеры, хорошо обученные. Они входили в состав НКВД, носили синие погоны. У меня был один случай под Витебском, когда за моей спиной оказался заградительный отряд. Ведем тяжелейший бой. Сопки сплошные. Я лейтенант, командир взвода. Вперед продвинулись, захватили немецкие траншеи. Сидим в траншеях. А справа – другой полк или другая дивизия, сплошные узбеки. Они текут с поля боя. Одного ранило, а шесть человек его тащат: два под руки, два за ноги, пятый винтовку несет, шестой рюкзак. Выставили заградотряд. И сзади меня слышу, кто-то кричит: «Вперед!», и матом. Я оглянулся. Лейтенант с этими, с синими, погонами. Он буквально в 3–5 метрах от меня, и автомат на меня направлен. Я ему говорю: «Ну что ты? Подожди. Сейчас бежать будем». Я в пылу, видать, его на «ты» назвал. Он в меня стрелять не стал и вмиг исчез…
– А национальный состав Вашей роты какой был?
– Интернациональный. Много русских. Когда освободили западные области Белоруссии и Украины, тут уже большая часть была с этих областей белорусов и украинцев. Помню, грузин был – сержант, высокого роста, боевой. Связным у меня был Голиков. Здоровый мужик! Рост у меня и у самого приличный, – если ранят, то маленький меня и не вытащит. Потом был Петровский – уже пожилой, за 40 лет. У него жена, дети – он всегда осторожненько
