к своему разговору.
– Танюш? Танюш, ты меня слышишь? Зая, приезжай! Да, как обычно. Ночь любви! Я тебе гарантирую. Молодец… умничка… помнишь…
– Опять девчонки? – Макс прошел в гостиную со своим букетом.
– Тихо, тихо! – Отец прижал палец к губам и кивнул на дверь в спальню своей жены.
Макс знал, на другом конце провода идут гудки, там нет и никогда не было ни Катюшки, ни Танюшки. Отец играл – на пятый день запоя у него начинались тихие игры, на пятнадцатый его отвозили в клинику.
Мама была уставшей. Макс заметил – выглядит плохо, потемнела, осунулась, мерзнет. Мама всегда замерзает, кутается в мягкий халат, пытается уснуть и не может. На цветы и конфеты она кивнула равнодушно, приятные мелочи ее не волновали. «Ой, ну зачем…». Она всегда так говорила:
– Ой, ну зачем…
– Мама… Ну я же твой сын…
Макс открыл ей конфеты, самые лучшие, самые дорогие он для мамочки выбрал.
– Я по тебе соскучился. Пришел с тобой поговорить. Мне же интересно, как ты живешь…
– Как я живу! – Она кивнула на дверь. – Как я живу…
В гостиной продолжались телефонные игры. «Танюшка! Как дела? Неужто замуж вышла? И кто счастливец?»
Макс наклонился, обнял свою маму, поцеловал в плечо, мягкое, теплое.
– Принеси водички, – она попросила.
Макс принес ей стакан воды, тот самый стакан, ради которого многие детей и заводят. Да он бы в жизни не открыл свой рот и эту женщину, и без того грустную, волновать не стал бы, ни за что. Он хотел заварить чайку, поболтать и смотаться. Она сама начала. Как обычно.
– Максим, я за тебя очень беспокоюсь. У тебя дома постоянно стоит коньяк. Как ни зайду, у тебя открыт коньяк. И этот твой друг… Он что, к тебе переселился, что ли? У меня уже есть один алкоголик, я волнуюсь.
– Мам, не волнуйся, – сказал он. – Это хороший коньяк… Я сейчас много работаю. Очень много. Я устаю, мне нужно иногда расслабиться…
– Расслабиться!
Мать усмехнулась, и Макс почувствовал первое раздражение. Мама не принимала его образ жизни, его карьеру – которую он делает не в государственной больнице, а в неизвестной частной клинике, его друзей, его любовь к удовольствиям, модным шмоткам, дальним поездкам… «Все это очень несерьезно, – она говорила, – Максим, ты расслабился». Он понимал ее реакцию: это страх, обычный материнский страх, но все равно обижался. Взрослый был парень: двадцать четыре года, работа, квартира, зарплата, но ему все еще хотелось, чтобы мама его принимала, хвалила, одобряла…
– Мама, – он сел на ковер рядом с ее постелью, – Приходи ко мне в клинику… Я тебя подтяну… Сама потом убедишься, увидишь, как тебе будет приятно… Как же ты не поймешь, нельзя жить в постоянном напряжении…
– Скорей бы ты уже женился, – это была ее любимая тема.
– И что тогда?
– Тогда я успокоюсь.
– Мам…
– Почему
