без понятия «зло и т. д.
При этом симптоматично, что разговоры и размышления о «других», как давно установлено, гораздо больше сообщают о «нас», нежели о «них», являясь, по существу, проекцией коллективного «Я» на непознанное социальное окружение. Нас повседневно окружают разнообразные «иные», однако их инаковость не существует сама по себе; она является для нас, в полном соответствии с психологией проекции, каждый раз завися от нашего автостереотипа и высвечивая наши собственные ценности и предрассудки. Мы проецируем на «соседей» все те черты (как отрицательные, так и положительные), которые есть у нас, но нами, по тем или иным причинам отвергаемые. Сама инаковость всякий раз, возникая и тематизируясь заново и тем самым фиксируя этапы становления, распада коллективного Я, тем не менее, остается неуловимо прежней, что не только отражает стабильность коллективного Я-образа, но и одновременно делает этот образ более устойчивым.
Среди исследователей современного общества широко распространенно мнение, что коллективное «Я» (аналогично индивидуальному) скрепляется и живет за счет стабилизирующей силы: в частном отношении – биографии, а в социальном – истории данного сообщества. Однако существует и еще одно, параллельное повествование, не менее важное для воспроизводства и развития коллективного «Я», – это повествование о Других. Рискну утверждать, что «Другие» – это всего лишь наши собственные фантазии о нашем же «ином», получившие случайных референтов в реальности. Однако рассмотрение этих фантомов позволяет многое узнать о неизведанных ипостасях нашего собственного коллективного «Я», тех его будущих воплощениях и сегодняшних недугов, о которых мы лишь подозреваем в обыденном состоянии нашего сознания.
В истории российской науки и государства существовало множество подходов к осмыслению положения иноязычного и иноверческого населения окраин России, чем, собственно говоря, и являлась огромная по масштабам территория Сибири, что отразилось в документах администрации, научных трудах и публицистике. Многообразие подходов нашло свое выражение и в системе терминов, используемых для описания положения этих категорий населения. С другой стороны, исторически сложившиеся способы мышления и речевые клише по поводу так называемого «коренного населения» продолжают влиять не только на современное словоупотребление, не только на то, как размышляют о проблемах этого населения наши политики, законодатели ученые и простые обыватели, но и на ценностные основания и характеристики и самого менталитета.
Иными словами, специфику отечественного взгляда на положение «малочисленных народов» Сибири, например, порождают не только особенности эволюции ментальных и социальных представлений, но и чисто лингвистические факторы – присущая русскому языку
