слышишь? Повелеваю тебе сейчас же опуститься на колени и молить меня, своего отца и господина, о прощении. Такое поведение я не потерплю ни от своих подданных, ни от собственных детей, которые должны быть примером для других!
Слезы отчаяния щипали глаза, но Матильда отказывалась плакать и не сдавалась.
– Но скажите, какая польза будет государству от моего брака с анжуйским щенком?
Генрих с размаху ударил ее по лицу. Резкий звук пощечины напугал воробьев – они вспорхнули и разлетелись.
– Прочь! – прорычал король. – Убирайся долой с глаз моих. Завтра мы опять поговорим, и клянусь всем, что только есть святого, ты дашь мне иной ответ или жестоко поплатишься за упрямство!
Матильда развернулась, не сделав реверанса, и ушла с гордо поднятой головой. От удара ее щека онемела, во рту чувствовался вкус крови. Ее мысли пребывали в полном смятении. Маленькой девочкой ей очень не хотелось уезжать в Германию к незнакомому взрослому жениху, однако возражать она не могла – была слишком мала и бесправна. Теперь она взрослая – и столь же бесправная, как и в детстве. У женщин нет никакой власти, только те крохи, что бросят им мужчины.
Входя в собор, она ощущала себя каменной статуей, а не живым человеком. Как он мог? Как он мог! Неужели она должна стерпеть это?! Матильда распростерлась перед алтарем и попыталась собраться с мыслями, попыталась отнестись к желанию отца так, как положено послушной дочери. Но не было в ней покорности, а только отчаяние и гнев. Ей придется выйти замуж за мальчишку вдвое моложе ее. Любой, у кого есть хоть капля разума, увидел бы, что это нелепость. Отец сказал, что его приближенные поддержали это решение. То есть ее брат Роберт и Бриан Фицконт знают обо всем и не отговорили короля. Ее предали. Матильда думала о них лучше, но очевидно, и они тоже воспринимают ее только как женщину, которой следует указать на место. В ней видят лишь сосуд для выведения потомства. И этот… этот сопляк! Да у него голова, должно быть, кругом идет от власти и престижа, которые принесет ему брак с ней.
Матильда уставилась на трепетное пламя свечей, горящих вокруг алтаря. Ее мысли вновь обратились к покойному мужу. Ах, если бы он был жив…
Ее ценили бы и защищали. Император никогда бы не подверг ее унижению. Но она осталась одна и должна сама позаботиться о себе. Да только как? Ей не к кому обратиться за помощью, кроме Бога, но и Он, похоже, отвернулся от нее.
И если бы Господь был милостив и не отобрал бы у ее малыша жизнь, сейчас у нее была бы цель, было бы свое место в жизни. Она обладала бы властью при дворе покойного мужа-императора, а не превратилась бы в пешку в руках других людей.
Потом Матильда вернулась в замок, ушла в свои покои и велела прислуге приготовить ей постель. Она рано ляжет спать, а ужинать в зале с королем не будет, объяснила Матильда.
– Госпожа, вы нездоровы? – спросила Ули.
– Да, – отрезала Матильда. – У меня болит душа. Оставьте меня, все оставьте. Я позову, если мне что-то понадобится.
