объявила она мне в спину. – Или я звоню в больницу и говорю, что вы липа под липовым именем.
Я тоже застыл, обернулся, смерил ее взглядом. Да, узнаю этот тефлоновый нрав, с которым столкнулся лоб в лоб во «Временах года». Вот вам женщины во всей красе – вечно трансформируются. Вроде беспомощные, бездомные, просят булочек, но оглянуться не успеешь – а они безжалостно гнут тебя как хотят, точно ты из жести.
– Так. Ясно. Шантаж.
Она кивнула, полыхая глазами.
Я подошел к своей побитой серебристой «БМВ» 1992 года, припаркованной у тротуара.
– Ладно, – процедил я через плечо. – Но ты сидишь в машине.
Восторженно взвизгнув, Нора кинулась к пассажирской двери.
– Делаешь все, что я скажу, без исключений. – Я отпер багажник, запихал туда пакет с пальто. – Играешь безличную и безмолвную оперативницу. Перевариваешь и исполняешь мои приказы, как робот.
– Ой, ну конечно!
Я сел, рывком пристегнулся и завел двигатель.
– Отзывов о моей работе не потребуется. Болтовни тоже. Никаких ля-ля, и мне категорически не нужны тополя.
– Хорошо, только уезжать пока нельзя. – И она включила радио.
– Это почему еще?
– К нам Хоппер идет.
– Нет. Хоппер к нам не идет. У нас тут не пикник для четвероклассников.
– Но он хотел встретиться. А ты ненавидишь людей, да?
Это замечание я пропустил мимо ушей, двинулся на дорогу, однако такси, что неслось по Перри мне в зад, налегло на клаксон. Я дал по тормозам и кротко уполз обратно к тротуару; мимо потекла кавалькада, машины сгрудились на светофоре, и мы оказались заперты.
– Ты похож на одного дядьку в Терра-Эрмоса.
– Что еще за Терра-Эрмоса?
– Дом престарелых. Хэнк Уид его звали. На обеде всегда занимал лучший столик у окна, а к пустому стулу прислонял ходунки, чтоб больше никто не садился и не любовался видом. Так и умер.
Я не ответил, вдруг сообразив, что, вообще-то, понятия не имею, говорит ли эта девица хоть одно слово правды. Может, она и впрямь хорошо импровизирует. Неизвестно даже, по-честному ли ей девятнадцать и зовут ли ее Нора Халлидей. Может, она как свитер с невинной ниточкой на подоле: дернешь – и весь распустится.
– Машину водишь? – спросил я.
– Конечно.
– Покажи права.
– Зачем?
– Мало ли – вдруг ты пропавший ребенок. Или про тебя был сюжет в «Дейтлайн». Может, ты преступная школьница.
Она ухмыльнулась, порылась в бездонной сумке и извлекла зеленый нейлоновый бумажник «ЛеСпортсэк», такой замурзанный и грязный, словно пару лет дрейфовал по Нилу. Перелистала фотокарточки в пластиковых холдерах – нарочно повернув бумажник так, чтоб я не видел, – вынула права и протянула мне.
На фотографии ей было лет четырнадцать.
Нора
