велел Хашим.
Я вынул бумагу из кармана.
Горничная аккуратно расправила очки, нацепила их на кончик носа и взяла фотографию. Что-то сказала по-испански.
– Она узнаёт, – пояснил Хашим.
Нора пошуршала пакетом «Цельных продуктов», встряхнула пальто за плечи и предъявила горничной.
Едва взглянув, та застыла и что-то зашептала.
– Ей кажется, она уже видела это пальто, – отрапортовал Хашим.
– «Кажется»? – переспросил я. – По-моему, она вполне убеждена.
Он неловко улыбнулся, о чем-то спросил горничную. Та отвечала серьезно и тихо, не спуская глаз с пальто, словно боялась, что оно вот-вот оживет. Хашим перебил, задал другой вопрос, и она ответила с жаром, попятившись. Говорила несколько минут, временами до того театрально, что в ее прошлом я заподозрил блистательные съемки в мыльных операх «Веневисьон». Мысленно вгрызшись в поток испанского, я попытался извлечь знакомое слово – и вдруг извлек.
Chaqueta del diablo. Дьявольская куртка.
– Ну? – спросил я Хашима, когда горничная умолкла, а он и рта не раскрыл.
Хашим раздражился.
– Дело было несколько недель назад, – сказал он. – В пять утра. Она только-только вышла на смену, на тридцатом этаже.
Гвадалупе пристально за ним наблюдала. Он улыбнулся ей, не разжимая губ.
– Она отперла номер и заметила что-то в конце коридора. Красный силуэт. Толком не разглядела. Забыла дома очки. Просто красное пятно. Решила, что чемодан. – Он кашлянул. – Через сорок пять минут она закончила уборку и вышла. В конце коридора по-прежнему было что-то красное. Но оно шевелилось. Гвадалупе подкатила тележку и увидела, что это девушка. С фотографии. Сидела на полу, под стенкой. В этом пальто.
– А дальше? – спросил Хоппер.
– Больше ничего, увы.
– Гвадалупе с ней разговаривала? – спросил я.
– Нет. Встряхнула ее, но девушка была в наркотическом ступоре. Лупе побежала к охранникам. Они поднялись на этаж, но девушка уже исчезла. И больше ее никто не видел.
– А она не помнит точно, когда это произошло? – спросил я. – Это бы очень пригодилось.
– Она не помнит. Несколько недель назад.
Гвадалупе грустно мне улыбнулась, а потом, словно припомнив, что-то прибавила, вытянув вперед правую руку. Странный жест: пальцы скрючились когтями, будто она цеплялась за невидимую дверную ручку. Затем показала на левый глаз и нервно затрясла головой.
– Что она говорит? – спросил я.
– Гвадалупе сильно переживает, – ответил Хашим. – Бродяжки у нас в коридорах – необычный случай. А теперь, если вы не против, пусть Лупе вернется к работе.
Его пятизвездочная манера растеряла примерно четыре звезды. Даже Хоппер не уговорил бы его продолжить беседу. Более того, Хашим нарочно на него не смотрел.
– Внизу вы сказали,
