надела платье, расшитое изображениями пчел, чтобы сделать королю приятное… Он знает об этом, как вы думаете? Его Величество лишь молча улыбается, когда его называют Королем пчел.
– Не знаю… Но ведь его интересуют естественные науки, не так ли? Разве не он учредил Академию?
Я с удивлением взглянула на сестру Серафину. Для пожилой монахини она была весьма недурно осведомлена обо всех перипетиях светской жизни.
– В общем, да, – ответила я, – хотя, насколько мне известно, он не проявляет особого интереса к естествознанию. Никогда не видела, чтобы король читал книгу, не говоря уже о том, чтобы посещать диспуты или заседания Академии. Sacre bleu[49]. Как забавно. Я непременно должна написать принцессам и рассказать им об этом. Они с радостью нарядятся пчелиными королевами, чтобы подразнить двор.
Не успели эти слова сорваться с моих губ, как веселье мое угасло, и я вспомнила, что более не являюсь конфиденткой дочерей короля, и мне даже не разрешается писать письма. Тоска и отчаяние вновь захлестнули меня.
– Я позову вас, когда пчелы начнут собираться в рой, – сказала сестра Серафина. – Это поистине захватывающее зрелище. Захватывающее и страшное.
– Совсем как при дворе, – я попыталась улыбнуться.
– Да. Быть может, пчелиный улей и впрямь является подлинным олицетворением двора. Если так, то вам, пожалуй, стоит держаться от него подальше. На мой взгляд, он точно так же может превратиться в узилище для души, как и монастырь.
Это была правда. Я с любопытством посмотрела на нее. Она заинтриговала меня, эта монахиня с замечательными глазами цвета спелого меда и суждениями опытной и много повидавшей женщины. Совсем не эти качества я ожидала встретить в аптекаре захудалого и нищего монастыря, затерявшегося в деревенской глуши.
– Когда наступит время пчелиной матке повести рой, вы должны помочь мне поймать их. Я не хочу потерять ни одну свою пчелу, – сказала пожилая монахиня. – А теперь пойдемте разведем костер, вскипятим чайник и выпьем чаю, прежде чем начнем копать и мотыжить. Не знаю, как вы, но во мне здешняя еда всегда оставляет чувство голода.
Поскольку с самого утра у меня во рту не было и маковой росинки, не считая чашки молока, я с радостью принялась помогать сестре Серафине развести огонь в очаге в маленьком домике, а потом с любопытством огляделась по сторонам.
С потолочных балок свисали пучки травы, на полках теснились горшочки с сушеными листьями, цветами и всевозможными порошками красного, ярко-желтого и темно-коричневого цветов. В центре хижины стояли старенький стол с поцарапанной крышкой и два табурета, а у дальней стены приютилась небольшая кровать, застеленная стеганым покрывалом, сшитым из разноцветных лоскутков. Подобное буйство цветов я встретила впервые с тех пор, как попала в Жерси-ан-Брие. На скамье стояли тяжелая мраморная ступка и пестик, внутренности которой были испачканы чем-то коричневым.
Черт возьми! (
