вдоль одной стены, а второй стеллаж служил и нарами, и столом, и сервантом. В комнатенке не было окна, зато имелась батарея парового отопления. Для приготовления еды служила электроплитка с открытой спиралью, роскошная вещь по тем временам. Плитка была не покупная, ее в свое время смастерил Анатолий, он же научил жену, как чинить этот простейший электроприбор, в запасе имелись новые спиральки. Несмотря на отсутствие электрической розетки, Соня дважды в день готовила на плитке еду. Правда, для этого надо было вывинтить лампочку, вставить другой патрон – с двумя дырочками для вилки, и после приготовления еды проделать обратную процедуру.
Директор смотрела на это сквозь пальцы, но предупредила о строгих пожарниках, которые могут нагрянуть с проверкой в любую минуту. Поэтому Соня готовила только рано утром и поздно вечером. Но все равно она считала, что по сравнению с жизнью в ссылке и даже в новосибирском общежитии, ей ужасно повезло. Воду от колонки таскать не надо, печку топить не надо, имеется настоящий теплый туалет. Детские воспоминания о жизни в двух просторных комнатах на Васильевском острове, в квартире, которую ее семья до революции занимала целиком, ей давно казались волшебным сном.
До открытия библиотеки и после конца рабочего дня Софья успевала погулять с Любочкой, в остальное время девочка спала или тихо играла. Дверь из кладовки в библиотеку всегда была приоткрыта, но Соне редко приходилось покидать свой пост, Люба была на редкость спокойным ребенком.
При карточной системе на небольшую зарплату библиотекаря прожить было трудно. Но Софья с детства знала, что ее золотые руки всегда дадут ей кусок хлеба, так еще мама говорила, научившая ее шить, вязать, вышивать гладью и крестиком, делать сложные узоры в стиле «ришелье». С десяти лет Соня помогала ей делать красивые подзоры на кровати, нарядные наволочки, украшать вышивкой праздничные скатерти. Потом научилась рассчитывать выкройки, шить платья, и даже пальто. Деревенские женщины расплачивались с ссыльными мастерицами яйцами, салом, молоком и маслом, и уносили от них отлично пошитые платья, стопки нарядного белья в приданое, перелицованные пальто.
После переезда в Болотное мамин «Зингер» – едва ли не единственная вывезенная из Ленинграда вещь – опять помог Сонечке. Вначале она сшила блузку и перелицевала костюм директору дома культуры. Потом к ней стали обращаться другие сотрудницы. Директрисе Сонечка шила даром, в благодарность за то, что обеспечила теплым жильем, товарищам по работе – за небольшую плату или продукты. А из остающихся обрезков ткани она сооружала своей дочке комбинированные платьица. Любочка все детство проходила в нарядах из лоскутов, зато одежду с чужого плеча не носила никогда.
Вскоре болотнинские модницы заметили, что работницы дома культуры щеголяют в отлично пошитых платьях и костюмах, и к Софье потянулись женщины
