так вот подвешен?
Стод Перис ухмыльнулся.
– Мы наверняка сможем устроить это. Если хотите, вам вживят наркожелезы. Идеальная возможность для этого – только скажите…
– Нет, спасибо. – Он на мгновение закрыл глаза и попробовал покачать головой. – Напиваться время от времени: этого мне хватит.
Стод Перис кивнул:
– Думаю, это мы сделаем.
– Отлично. Сма? – Он посмотрел на нее; женщина подняла брови. – Я буду бодрствовать.
Сма улыбнулась неуверенной улыбкой:
– Мне так и казалось.
– Ты будешь поблизости?
– Наверное, смогу. Ты этого хочешь?
– Я был бы рад.
– И я не против. – Она задумчиво кивнула. – Хорошо. Буду смотреть, как ты набираешь вес.
– Спасибо. И спасибо, что не привела с собой этого чертова автономника. Могу себе представить его шутки.
– Да… – сказала Сма, но так нерешительно, что он спросил:
– Сма, в чем дело?
– Понимаешь…
Судя по всему, ей было неловко.
– Скажи, в чем дело.
– Скаффен-Амтискав, э-э-э… передал подарок для тебя. – Она вытащила из кармана маленький пакетик и смущенно помахала им. – Я… я не знаю, что там, но…
– Ладно, открывай – сам-то я не могу.
Сма вскрыла пакетик и заглянула внутрь. Стод Перис наклонился к ней, но тут же отвернулся, закашлявшись и зажав рот рукой.
Сма сложила губы трубочкой.
– Я, пожалуй, попрошу выделить мне нового автономника сопровождения.
Он закрыл глаза.
– Что там?
– Шапочка.
Он посмеялся над этим. Сма в конце концов тоже засмеялась (правда, потом она кидалась в автономника чем попало). Стод Перис счел шапочку подарком на будущее.
И только уже потом, в тускло-красном свете больничного отсека, когда Сма танцевала с новым поклонником, а Стод Перис обедал с друзьями, рассказывая им про шапочку, когда повсюду в громадном корабле кипела жизнь, он вспомнил, как несколько лет назад, очень далеко отсюда, Шиас Энжин трогала шрамы на его теле (холодные, тонкие пальцы на его сморщенной, так и не зарубцевавшейся до конца плоти, запах ее кожи, щекочущее прикосновение ее волос).
А через двести дней у него будет новое тело. И («А этот?… Извини. Вот этот все еще свежий?»)… шрам над его сердцем исчезнет навсегда, а сердце под ним уже не будет таким, как прежде.
И он понял, что потерял ее.
Не Шиас Энжин, которую любил – или думал, что любит, – которую он точно потерял… а ее, другую, настоящую, ту, что жила в нем, пока он спал вековым ледяным сном.
Раньше он думал, что потеряет ее лишь в день своей смерти.
Теперь он знал иное и чувствовал, как тяжелы для него это знание и эта утрата.
Он прошептал ее имя тихой красной ночи.
Неусыпный медицинский монитор вверху увидел, как из слезных протоков человека,
