дитя, но ей была невыносима мысль о том, что она больше никогда не обнимет его, не увидит его сладкого личика, не погладит мягкие щечки.
Если брак со Стивеном Лайонсом позволит ей остаться с Джоном, она сделает все, чтобы этот брак состоялся.
Даже если это будет означать, что она никогда не сможет раскрыть правду о Джоне, даже если за это ей придется целую вечность гореть в адском пламени.
Она готова была пойти на любую жертву. На любую!
Стивен постоянно чувствовал себя так, словно просыпался после грандиозной попойки. Несмотря на то что теперь он пил гораздо меньше, чем когда-либо, голова его вела себя так, будто он пил спиртное галлонами.
Даже сейчас, рано утром, мысли его как будто застилал туман. Сидя в мягком кожаном кресле в библиотеке брата, он тер висок и кривился от боли, когда пальцы случайно попадали на шрам, начинавшийся сразу под ним. Стивен, конечно, понимал, что, если бы даже не забыл саму войну, вряд ли он был настолько сосредоточен на собственном благополучии, чтобы помнить происхождение каждой своей раны, но тогда они, по крайней мере, приобрели бы какой-то смысл. Однако вместо последних двух лет в его сознании зияла дыра.
– Мать довольна, что ты вспомнил мисс Доусон, – сказал Айнсли, садясь напротив Стивена и вытягивая свои длинные ноги. У них не было возможности остаться наедине с той минуты, когда он сообщил матери и брату о прибытии нежданных гостей. – Раз ты вспомнил ее, все остальное тоже скоро вспомнишь.
Если бы!
– К сожалению, мать так и не научилась понимать, когда я говорю правду. Как, по-твоему, почему мне удалось так долго пользоваться ее благосклонностью?
Айнсли, как всегда, не выдал своих чувств. Если он и удивился, это никак не отразилось на его лице.
– Я боялся этого. Что ты хочешь…
– Скрыть правду?
Айнсли оставил без внимания едкое замечание. Стивен находил его невозмутимость весьма раздражающей. Впрочем, в последнее время его многое стало раздражать. Он приехал в имение брата, чтобы залечить раны, набраться сил, но считал, что его здоровье уже не улучшится. Ему хотелось двигаться дальше, поехать в Лондон, снять дом, вернуться к знакомой жизни. Тогда все будет так, словно ничего не произошло, несмотря на то что какие-то воспоминания стерлись из его памяти. Мисс Доусон была для него незнакомкой, но и сам для себя он был незнакомцем.
– Если ты ее не помнишь, почему считаешь, что она не лжет? – спросил Айнсли. – Что, если она просто решила воспользоваться… твоим положением?
Все так старательно обходили стороной его недостаток, как будто боялись называть его тем, чем он являлся на самом деле, – признаком умственного расстройства. Пожалуй, ему следовало быть благодарным им за то, что они не упрятали его в психушку. А если эта его забывчивость – только начало? Кто знает, во что она разовьется?
Пальцами, которые, вероятно, когда-то ласкали
