хорошо или плохо?
Я смеюсь:
– Посмотри еще раз на то, что на тебе надето, а потом сама скажешь.
– Я почти уже все приготовила, но в кладовой висит еще фартук с лобстером, если хочешь – примерь.
– Нет, мне и так хорошо.
Она подмигивает и продолжает перемешивать вермишель.
– Ты Энн не видела?
– Наверное, отдыхает наверху.
Когда я миную гостиную, Кейд с папой поглощены игрой в нарды.
– Добро пожаловать домой, – приветствует папа, пока я не дошла до лестницы цвета морской волны.
– Привет, – отвечаю я, не останавливаясь.
На площадку второго этажа выходят три двери. Слева дверь в спальню, дверь прямо ведет на чердак, дверь справа – в «девичью» комнату. Я поворачиваю ручку двери вправо и аккуратно толкаю.
Энн лежит на спине на нижней койке. В руке – ручка, она как раз что-то пишет на деревянной планке у нее в изголовье. Когда она слышит звук открываемой двери, тут же роняет ручку и делает вид, что не занималась ничем предосудительным. Но когда видит, что это всего лишь я, расслабляется и робко улыбается мне:
– Привет.
– Привет, – отвечаю я. – Ну… как дела?
– Отлично.
– Кейд уже извинился?
– За что?
Она шутит?
– Как же! За свои слова на пляже.
Она на мгновение задумывается.
– Он говорил правду. Я просто тогда не хотела ее слышать. – Энн умолкает. – Просто это так… непонятно.
– Что именно?
– Вся эта пересадка. Ну, понимаешь, ведь кто-то другой должен умереть. Я пытаюсь не думать об этом, потому что иногда не уверена, что хочу, чтобы внутри меня билось чье-то сердце.
Я киваю, делая вид, что понимаю, хотя мне не дано понять, каково ей.
– А что ты писала на кровати?
Она улыбается:
– Когда мы ушли, я наблюдала за тобой на пляже. – В комнате два окна, она указывает на то, что выходит на пляж. На подоконнике лежит бинокль Кейда.
– Ты шпионила за мной! И что же ты хотела увидеть?
Энн отодвигается, чтобы я могла прочитать. Когда я вижу, что она нарисовала, тяжело сглатываю. На клееной фанере кривое, неровное красное сердечко, а вокруг него – сердце побольше.
– Сердце в сердце, – мрачно говорит она, – потому что, нравится мне это или нет, во мне, может быть, будет биться чужое сердце.
– Может быть?
– Точно будет, – исправляется она.
– Очень клёво, Энн. Будешь рисовать еще?
– Да, но не сегодня. Я буду добавлять по одному сердечку каждый прожитый здесь день, как круги на стволе дерева. Сердце будет расти с каждым днем, пока я не получу новое.
– Круто, –
