Кто его дедом назначил там, в лихой молодости?
Лично я встречалась с ним всего два раза, и даже встречами это назвать нельзя! На начало каждого учебного года он выступал на общей линейке студентов. И вот сейчас он сам заходит в совещательную комнату. За ним следом останавливается в дверях тот самый человек-шкаф, с которым я уже встречалась вчера в учебной части. Маня сказала, что это новый зам начальника службы собственной безопасности. Даже имя его я запомнила. Грибков Борис Эрастович, ник Грибус. А ему здесь что надо?
– Это Кузнецова, насколько я понимаю? – обращаясь, почему-то, не ко мне или куратору, а к Грибусу, спросил ректор.
– Да, – с растяжкой отвечает квадратный Эрастович, – Это она.
По его липкому взгляду я вижу, что если меня сегодня же не сожгут на костре, значит, я родилась под счастливой звездой.
– Добрый день, Наталья, – обратился Дед ко мне, присаживаясь на свободный стул. Умные, холодные глаза ректора быстро ощупали мое лицо. Его взгляд был похож на взгляд инквизитора. А Грибус даже не посмотрел на стулья, так и остался стоять.
– Здравствуйте, Глеб Евгеньевич, – под взглядом инквизитора отвечаю я. Грибус делает вид, что меня нет, тогда я тоже с ним здороваться не буду.
– Я ректор этой конторы, а этот дяденька, – он, не оборачиваясь, кивнул на Грибуса, – зам начальника отдела собственной безопасности. Понимаешь, к чему все идет?
Я кивнула, хотя совершенно не понимала!
– Не будем делать выводы поспешно, – отозвался неспешно куратор. По его тону я понимаю, что этой инквизиции он не боится, – Мы здесь выяснили интересную деталь. Письмо могла унести Людмила Куликова.
– Это твоя одногруппница? – уточнил Дед.
– Да.
– А зачем ты ей отдала его?
Но прежде, чем я открыла рот, ректор кивнул Грибусу, и тот без слов вышел из комнаты.
– Она сама его взяла, – не зная с чего начать каяться, прошептала я.
– Я не буду говорить прописные истины о том, что все материалы в Институте секретные, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, начал Дед, – Сейчас главная задача – это найти письмо. Вспоминай каждую деталь, каждую мелочь. Что могло с ним случиться? Почему ты решила, что его взяла Людмила?
– Когда я уходила, то оставила всю свою работу ей, – грустно ответила я.
– Н-да, – только и сказал Дед, – Дисциплинка у вас, я скажу! – Но больше не сказал ничего. И эта тишина была для меня хуже любых слов. Но ее нарушил куратор.
– Письмо для Куликовой ценности не представляет, и если оно у нее, то мы его быстро найдем. А Кузнецовой сейчас надо вспомнить содержание письма как можно ближе к оригиналу, – он положил перед собой свой знаменитый блокнот, достал ручку и включил диктофон.
– Мы слушаем, – подбодрил меня ректор.
– Я плохо помню дословно, – растерялась я.
– Я
