водрузила на него небольшой кусочек лакомства.
– Съешь его, а потом похвали меня.
Как только я почувствовал вкус торта, возникло ощущение голода. Но это был голод, сопряженный с радостным приливом эндорфинов в крови.
Сладкое счастье стерло из памяти всю хронологию сегодняшних диалогов.
Я в наслаждении зажмурился и громко сказал: «Ты чудо!»
– Произнеси это еще раз
– Ты чудо!
– А еще?
– Ты чудо-чудо-чудо!
– А теперь можешь сказать то, что ты не договорил, – сказала Полина. Ее голос был самодовольным.
– Спасибо тебе!
– Не за что, – ответила она, вглядываясь в мои глаза. Казалось, она что-то искала в них. Благодарность? Страх? Тревогу?
– Пора спать.
– Хорошо, – произнес я. – А что с тортом?
– Вот что, – ответила она, накрывая тарелку прозрачным колпаком. – А Максим ничего не получит.
Мы выключили свет на кухне и молча, прошли в нашу комнату.
***
Я был острым предметом, разрывающим ватное прогнившее одеяло воздуха. Углекислый газ впитался во все поры старой кровати. Человеческое дыхание вытесняло собой жизнь. С каждым вздохом. С каждым выдохом. Смерть искала своего союзника. Её невидимые пары отравляли кожу на теле, разъедали сетчатку глаз. Они выворачивали все внутренности наружу, ломая кости и сухожилия, в то время как нервы превращались в крепкие узлы боли. Слипшиеся пряди волос существовали как будто сами по себе. В тот момент казалось, что только они останутся жить.
Тем временем рукава солнечного света тянулись к ядовитым парам смерти. С каждой секундой всё отчётливее были видны уродливые пальцы солнца с её кривыми ногтями. Они тянулись до смертельных паров, чтобы установить связь.
***
Я проснулся посреди ночи от собственного крика. Дрожало все тело. Только руки оставались в покое. Хаотический поток мыслей боролся с моим желанием найти в этой неразберихе причину моего ужаса. Левую ногу скрутило в судороге. Я чувствовал, как все внутренности ныли от соприкосновения с костями. Казалось, что все тело покрыто изнутри пятнами от ушибов. Ни одного живого места.
– Милый, что с тобой? – тревожно спросила Полина и включила ночник.
Свет резал глаза. Как будто ножом по сетчатке. Боль стала усиливаться.
– Выключи его! – крикнул я, прижимаясь к стене. – Выключи его как можно скорее.
– Хорошо-хорошо, милый! Все в порядке, – ответила она, прикоснувшись к выключателю. Комната снова погрузилась в черный мрак.
– Мне плохо, – произнес я, преодолевая сбившееся дыхание. Легкие выворачивало наизнанку.
– Что с тобой? – тревога в ее голосе росла. – Что мне сделать?
– Мне плохо!!
Полина прижалась ко мне. Ее упругое тело источало жар. Она схватила мою голову в свои руки, зафиксировав, таким образом, мой взгляд на фрагменте стены. Черный круг и палитра
