при самых благоприятных стечениях обстоятельств никогда не брала ни чужого, ни государственного. Даже когда мать с отцом выметали из кузова машины остатки зерна или комбикорма, мать всегда как бы с укором самой себе говорила: «Ну разве стала бы я этим заниматься, если бы государство продавала все это в магазине». Она и подругу не осуждала, что толку осуждать, если за её адскую работу платили копейки, да и тех на месяц на хлеб не хватало. Вот и тащили бабенки с фабрики шоколад, конфеты, сахар, а в молочных бутылках протаскивали через проходную ликеры, коньяки, ромы, которые добавляли в продукцию.
– И что – никто не знает? – кивнула Маша на стеклянную батарею в буфете.
– Как это не знают, все знают. Тут главное – не наглеть, – объясняла Галина. – Правда, аппетиты у всех разные: если работяга тащит бутылку, то директор – бочку. И все довольные, все смеются. От государства не убудет, ведь оно у нас главный акционер. А директору главное, чтобы рабочие не разбежались. Ну, так что тебе налить-то?
– А, всё равно, лишь бы грело, – отмахнулась Маша.
10
Новый день для Маши начался совсем необычно, разбудил её далекий колокольный звон, плывший откуда-то в неподвижном морозном воздухе. Она слышала его в родном городе впервые, и это было так необычно и так красиво, что она в одной сорочке подошла к раскрытой форточке и наслаждалась тягучими, нежными звуками, пока не продрогла. Под эти звуки она вспомнила Агнию Спиридоновну и её совет.
Наскоро помывшись, Маша расчесала волосы, оделась, посмотрелась в зеркало и решила вместо шапки повязать мамин черный платок с красными цветами. Нет, слишком ярко и непривычно. И Маша снова надела свою старую норковую шапку.
Колокол сопровождал её всю дорогу, пока она добиралась в автобусе до церкви, в которой совсем недавно стали проводить службу. Автобус был набит под завязку, и ехали в нем в основном старухи. Никого не стесняясь, они громко разговаривали, как старые и добрые знакомые, а, может быть, и по глухоте своёй. Разговаривали, не обращая внимания на других говорящих, рассуждающих, возмущающихся: о бешеных ценах, которые скакали, как жеребцы на ипподроме, о маленькой пенсии, которую и ту вовремя не приносят, о новых богачах, строящих себе дворцы за счет простого работяги, о каком-то наглом юродивом Юрке, о коте, которого хулиганы – ребятишки подвесили за хвост на тополе, и о многом другом, чем дышит и живет грешный человек.
Никогда не бывавшую в церкви Машу поразила огромная толчея у новых церковных ворот. Она много раз проходила мимо этой старой, восстановленной из руин церкви, но почему – то никогда не обращала внимания, как много здесь бывает народу. Троекратно крестясь, народ проходил через арку с крестом и ликом Спаса, а по бокам от неё на раскладных стульчиках, на ящиках, а то и прямо на земле или на рваном старье сидели или стояли нищие, побирушки, пьяницы, калеки и каждый тянул своё:
– Подайте, Христа ради! Дай вам Бог здоровья! Спаси тя Христос!
