уехали! Исаак ранен, но ничего серьезного. Мы решили, что лучше будет дать им уйти. Не хватало потерять еще кого-то из наших!
Колин наклонился надо мной.
– Как вы, Кейтлин? – спросил он.
– Скверно! – сердито ответила я.
– Черт! – пробормотал он.
Лиам просунул руку мне под колени, вторую – под спину и легко поднял с земли. Боль пронзила ногу, словно раскаленный клинок, и к горлу снова подкатила тошнота.
– Я… Мне кажется, меня сейчас стошнит!
Он едва успел положить меня обратно: я повернула голову, и меня вырвало желчью. Во рту стало мерзко и горько.
Когда мой протестующий желудок наконец угомонился, я повалилась спиной на землю, морщась от боли, и закрыла глаза. Мне вдруг стало очень холодно, так холодно, что застучали зубы. Лиам накрыл меня тяжелой шерстяной курткой.
– Я не хочу умереть тут, – прохрипела я.
– Вы не умрете, Кейтлин, – отозвался Колин. – Мы о вас позаботимся.
– Я… Мне очень жаль… Я лежала на земле, как вы приказали.
– Вы ни в чем не виноваты, – сказал Лиам.
– Думаю, на этот раз… моя песенка… точно спета, – произнесла я с иронией. И засмеялась, хотя от смеха рана разболелась еще сильнее.
– Странное у вас чувство юмора!
– Лучше смеяться, чем плакать. Мои дела и без того плохи.
Лиам что-то пробурчал себе под нос и сел со мной рядом. Я услышала, как под его весом захрустели ветки и сухие сосновые иголки. Он снова приподнял мою юбку, схватил подол нижней сорочки и оторвал от него кусок. Я попыталась оттолкнуть его здоровой ногой.
– Угомонитесь! Нужно перевязать вам ногу, рана кровоточит. Простите, что испортил вашу сорочку.
– Она и без того вряд ли на что-нибудь сгодится, – заметила я насмешливо.
Мне стало чуть лучше. Но стоило мне отдышаться, как он снова начал ощупывать мою ногу, и я поморщилась от боли.
– Больно!
– Хм-м-м…
Лиам ловко и быстро перевязал мне рану.
– Думаю, так будет лучше. Вам очень повезло, мисс.
– Да уж, сегодня и правда мой день…
Меня уложили под деревом на ложе из мха. Малейшее движение причиняло мне ужасную боль и заставляло вскрикивать – казалось, что острие ножа до сих пор терзает мою плоть. Грустнее всего было осознавать, что в таком состоянии я не смогу отправиться на побережье и сесть на корабль. Мне не оставалось ничего другого, кроме как лежать на спине и смотреть по сторонам.
Густой туман опустился на землю, отделив лес от далеких гор непроницаемой для взгляда ширмой. Небо затянулось тучами. Я чувствовала себя совершенно разбитой и усталой. Волосы мои прилипали к мокрым щекам. Я поискала глазами мужчин. Они собрались около лошадей и что-то оживленно обсуждали. Мне почему-то подумалось, что мои спутники готовятся к отъезду.
Мне по-прежнему было холодно. В горле пересохло, и
