ты не приехала в начале лета, как все мы?
Я ожидала, что Хенни вмешается, но она молчала, как и все остальные, выжидательно глядя на меня. Элис Хант Морган из Мемфиса, штат Теннесси, пальцем обвела край своего стакана. Когда я обратилась к ней, назвав ее Элис, она уточнила, что ее полное имя Элис Хант. А теперь все ожидали от меня ответа. Всем было любопытно, и я их не винила: я ведь была новенькой.
– Это запоздалый подарок на день рождения, – ответила я. – Мы ездили в Европу, потому что летом во Флориде очень жарко. – Я помолчала. Девочки сидели, склонив голову набок и ожидая продолжения. Молли теребила прядь своих мышиного цвета волос. – Мы ездим туда каждый год, и я не хотела упустить эту возможность, но папа хотел, чтобы я успела побывать и здесь. Поэтому он и устроил мне эту поездку.
Я пожала плечами, как будто давая понять, что моя жизнь находится в руках щедрых и благородных взрослых.
– А где именно вы были в Европе? – не унималась Молли, хотя другие девочки потеряли ко мне интерес и снова стали болтать друг с другом.
– В Париже, – ответила я. – Я обожаю Париж летом.
Молли кивнула. Похоже, она осталась довольна тем, что услышала. Я пощупала макушку, ожидая обнаружить шишку после утреннего удара о верхнюю кровать, но там ничего не было. Подняв глаза, я увидела, что с другого конца столовой мне улыбается Сисси, и я улыбнулась в ответ.
– Теа, – снова заговорила Хенни. Значит, она все-таки услышала Мэри Эбботт. Я поняла, что Мэри Эбботт из числа тех девочек, кого можно не принимать в расчет. – Выпей.
Она кивком указала на мой стакан.
Я уставилась на молоко, к которому едва прикоснулась. Дома мы, в зависимости от времени года, пили апельсиновый или грейпфрутовый сок. Но не молоко. Мама его терпеть не могла. Иногда мы добавляли молоко в чай. Порой нам подавали молоко к сладкому. Мне предстояло вскоре узнать, что в Йонахлосси к ланчу неизменно подают кувшин сладкого чая с крупным куском льда, плавающим в янтарной жидкости. Этот стеклянный кувшин стоял возле тарелки Хенни, и она аккуратно разливала чай в наши стаканы. Ледяной чай был густым, тягучим и, я вынуждена была признать, необыкновенно вкусным. Много лет спустя я буду мечтать о том, чтобы снова ощутить на языке прохладную тяжесть, горечь крепкого чая, смягченную огромным количеством сахара. Я также обнаружила, что скучать по сладкому чаю Йонахлосси стало для его выпускниц своего рода традицией.
Но это будет много позже. А пока я смотрела на стакан с молоком и едва сдерживала слезы.
– Теа, – повторила Хенни, понизив голос, но я знала, что если подниму глаза, то не выдержу и разрыдаюсь.
Тут я заметила, что от меня отвернулись и она, и остальные девочки – все развернулись вместе со стульями и смотрели в одном направлении. Я подумала, что это довольно странный способ завершать трапезу, но в следующее мгновение раздался голос мистера Холмса.
– Доброе утро, девушки!
– Доброе утро, мистер Холмс! – хором
