Владимир Сергеевич. Нет, воля ваша. Я в этом отношении всегда выступал против вас и буду впредь выступать. Молодым девчонкам на дальних базах не место, Владимир Сергеевич.
– Оставьте, Владислав, – сказал Юрковский, нахмурясь.
– Дело, в конце концов, не в этом. Хотя я тоже многого ожидал от этой пары – Аверин и Свирский. Но они потребовали разных тем. Теперь их старую тему разрабатываем мы с Авериным, а Свирский работает отдельно. Так вот Свирский. Спокойный, выдержанный, хотя и несколько флегматичный. Я намерен оставить его за себя, когда уйду в отпуск. Еще не совсем самостоятелен, приходится помогать. Полагаю, дело в том, что он привык работать с Авериным. Ну о Толе Кравце я вам рассказывал. Зина Шатрова… – Шершень замолчал и шибко почесал затылок. – Девушка! – сказал он. – Знающая, конечно, но… Этакая, знаете ли, во всем расплывчатость. Эмоции. Впрочем, особых претензий к ее работе у меня нет. Свой хлеб на Дионе она, пожалуй, оправдывает. И, наконец, Базанов.
Шершень замолчал и задумался. Юрковский покосился на фотокорректуру, затем не выдержал и сдвинул крышку пресса, закрывавшую титульный лист. «Шершень и Кравец, – прочитал он. – Пылевая составляющая полос Сатурна». Он вздохнул и стал глядеть на Шершня.
– Так что же? – сказал он. – Что же… э-э… Базанов?
– Базанов – отличный работник, – решительно сказал Шершень. – Немного строптив, но хорошая, светлая голова. Ладить с ним трудновато, правда.
– Базанов… Что-то я не помню его последних работ. Чем он занимается?
– Атмосферник. Вы знаете, Владимир Сергеевич, он очень щепетилен. Работа готова, ему еще Мюллер помогал, нужно публиковать – так нет! Все он чем-то недоволен, что-то ему кажется необоснованным… Вы знаете, есть такие… очень самокритичные люди. Самокритичные и упрямые. Его результатами мы давно уже пользуемся… Получается глупое положение, не имеем возможности ссылаться. Но я, откровенно говоря, не очень беспокоюсь. Да и упрям он ужасно и раздражителен.
– Да, – сказал Юрковский. – Такой… э-э… очень самостоятельный студент был. Да… очень. – Он как бы невзначай протянул руку к фотокорректуре и словно в рассеянности стал ее листать. – Да… э-э… интересно. А вот эту работу я у вас еще не видел, Владислав, – сказал он.
– Это моя последняя, – сказал Шершень, улыбаясь. – Корректуру, вероятно, сам на Землю отвезу, когда в отпуск поеду. Парадоксальные результаты получены, Владимир Сергеевич. Просто изумительные. Вот взгляните…
Шершень обошел стол и нагнулся над Юрковским. В дверь постучали.
– Простите, Владимир Сергеевич, – сказал Шершень и выпрямился. – Войдите!
В низкий овальный люк, согнувшись в три погибели, пролез костлявый бледный парень. Юрковский узнал его – это был Петя Базанов, добродушный, очень справедливый юноша, умница и добряк. Юрковский уже начал благожелательно улыбаться, но Базанов только холодно кивнул ему, подошел к столу и положил перед
