сказал он. – Послушайте, Зина, ну, а другие как же?
– Кто?
– Другие ребята…
Зина судорожно вздохнула.
– Они здесь стали совсем другие, чем на Земле. Базанов всех ненавидит, а эти два дурачка вообразили невесть что, перессорились и теперь ни со мной, ни друг с другом не разговаривают…
– А Кравец?
– Кравец – холуйчик, – равнодушно сказала она. – Ему на все наплевать. – Она вдруг растерянно посмотрела на него. – Только вы никому не говорите того, что я вам здесь рассказала. Ведь мне совсем житья не будет. Начнутся всякие укоризненные замечания, общие рассуждения о сущности женской натуры…
Юра сузившимися глазами смотрел на нее.
– Как же так? – сказал он. – И никто об этом не знает?
– А кому это интересно? – Она жалко улыбнулась. – Ведь мы – лучшая из дальних обсерваторий…
Люк распахнулся. Давешний беловолосый парень просунулся по пояс в комнату, уставился на Юру, неприятно сморщив нос, затем взглянул на Зину и снова уставился на Юру. Зина встала.
– Познакомьтесь, – сказала она дрожащим голосом. – Это Свирский, Виталий Свирский, астрофизик. А это Юрий Бородин…
– Сдаешь дела? – неприятным голосом осведомился Свирский. – Ну, не буду мешать.
Он стал закрывать люк, но Юра поднял руку.
– Одну минуту, – сказал он.
– Хоть пять, – любезно осклабился Свирский. – Но в другой раз. А сейчас мне не хочется нарушать ваш тет-а-тет, коллега.
Зина негромко охнула и прикрыла лицо рукой.
– Я тебе не коллега, дурак, – тихо сказал Юра и пошел на Свирского. Свирский бешеными глазами глядел на него. – И я буду говорить с тобой сейчас, понял? А сначала ты извинишься перед девушкой, скотина этакая.
Юра был в пяти шагах от люка, когда Свирский, зверски выпятив челюсть, полез в комнату ему навстречу.
Быков расхаживал по кают-компании, заложив руки за спину и опустив голову. Жилин стоял, прислонившись к двери в рубку. Юрковский, сцепив пальцы, сидел за столом. Все трое слушали Михаила Антоновича. Михаил Антонович говорил страстно и взволнованно, прижимая к левой стороне груди коротенькую руку.
– …И поверь мне, Володенька, никогда в жизни я не выслушивал столько гадостей о людях. Все гадкие, дурные, один Базанов хороший. Шершень, видите ли, тиран и диктатор, всех измотал, нагло диктует свою волю, а кто ему не подчиняется, тому творческой работы не видать на обсерватории, как своих ушей. Все его боятся. Был один смелый человек на Дионе, Мюллер, и того Шершень, видите ли, выжил. Нет-нет, Базанов не отрицает научных заслуг Шершня, он, видите ли, даже восхищается ими, и в том, что обсерватория пользуется такой славой, заслуга именно Шершня, но зато, видите ли, внутри там царит упадок нравов. У Шершня есть специальный осведомитель и провокатор, некий бездарь Кравец. Этот Кравец, видите ли, везде подслушивает, а потом наушничает, а потом по указанию директора распространяет слухи и всех между собой ссорит. Так сказать, разделяй и властвуй. Кстати,
