же претензий к этой группе лиц, кроме отслушивания громкой музыки, было гораздо меньше, чем к другим неформальным образованиям. Я не пил, не употреблял наркотики и сам жестко держал безалкогольную тему в тусовке. В моем представлении металлист должен был быть здоровым и крепким, и эту линию разделяли многие. Линия, конечно же, категоричная, но именно на категоричности и строились подростковые принципы того периода. Опять же, про разницу между городами – она действительно была. Как я уже говорил, связей особых не было, и никто не подозревал о масштабах и жесткости прессинга, развернувшегося в столице. Местные жители все никак не могли понять, почему же столичные неформалы находятся на таком взводе и ведут себя так неадекватно агрессивно. Здесь все было спокойнее и ровнее, поэтому мы частенько рекомендовали москвичам расслабиться – но, как ты сам понимаешь, тщетно.
Тогда-то, в 87-м году, я уже начал шить кожи, но для Питера я успел сделать не так уж много. Причем первую кожу я шил по наитию, из монгольского плаща, не имея визуального представления, что надо делать. Тогда уже произошел спад в металлистской волне; тусовка в «Поганке», из которой выросло целое поколение известных на весь город персонажей, постепенно стала распадаться. Как и во многих других начинаниях, появилось множество левых людей, все размылось и перестало быть интересным. В этот же момент московский молодежный бунт вылился за рамки города, и из Москвы сначала приехали хабаровские гонцы в виде Ника, Микки и Германа. А потом столичные неформалы большой группой вместе с Гариком приехали брататься с питерскими. Тогда состоялась славная прогулка, взлохматившая весь центр Питера и закончившаяся массовой забивкой впервые прибывших в большом количестве люберов.
Буквально вслед за этими событиями подтянулись ребята со МХАТовской тусовки. Помню, звонок в дверь. Открываю – стоят двое и говорят, что, мол, привет, нам твои координаты дал Стоматолог, то есть Саша Хирург, которого я знал как человека, позиционировавшего себя как основного московского металлиста. Закрываю дверь, иду на кухню и говорю жене: «Сейчас ты офигеешь». Открываю дверь, заходят Алекс и Миша Ло, на что Варя отвечает: «Ну подумаешь – неформальный негр». А потом уже настала моя очередь офигевать, когда они сняли верхнюю одежду, под которой оказались косые, увешанные значками и жилетка в шипах, черепах и крестах. Такого в Питере не было, и вот с этого момента началось мое вливание уже в новую металло-рокерскую тему. Здесь тоже была рокерня, но были это исключительно телогреечники, которые ничего не знали про байкерскую тему, чоппера и мотоганги. А в Москве это движение уже набирало обороты, и меня пригласили в Москву как специалиста по пошиву косых кож, хотя опыт у меня в этом вопросе был минимальный. Так же, как и раньше, брались плащи и перешивались. Просто этого на тот период не делал практически никто, и я уехал в Москву, где, разместившись у Бажена, влился в МХАТовскую тусовку. Тогда же была сшита пресловутая куртка с подкладкой из советского
