концертных банкетов в функционирующем Hard rock cafe Парка Горького, где тоже образовалась своеобразная смешанная тусовка. Отметились так, что новый 1990 год захотелось встретить дома, с близкими друзьями, отдохнув от всей этой суеты, под елкой… замазывая корки от свеженабитых цветных татуировок. Цвета у московских татушников тогда только появились, и мы с Ромой и Боровом были счастливыми обладателями данного фетиша. Но до первых тату-конвенций и татушных конкурсов на байк-шоу оставалось еще несколько лет ожидания, за которое российские мастера расплачивались своим телом: в прямом смысле этого слова, пробуя все новшества на себе и друзьях. Мы опять каким-то образом успевали и работать, и отдыхать. Но это счастье длилось недолго, я все больше общалась с музыкантами и раскатывала с ними по гастролям. Миледи было тяжело одной. К тому же, в стране под маркой приватизации начался открытый бандитский передел всего. Как раз тогда мы, устроив в наше ателье знакомого металлиста, благополучно и официально свалили, не дожидаясь глобальных перемен. А последствия этих перемен оказались совсем не радостные: нашего директора нашли мертвым в лесу, а парня, харьковского металлиста, которого мы привезли с юга, новые «хозяева жизни» успели посадить на иглу. И он от такой хорошей жизни через несколько лет свалил на тот свет.
Такими для многих начинались девяностые. А для нас открывались новые двери, двери Театра. Вернее- полного цирка… Один из плеяды открывшихся экспериментальных театров, Театр на Трифоновской, – это было нечто, начиная от коммерческого директора с варежками на резинках, и заканчивая посещением нашей мастерской полтергейста. В результате чего я нашла у себя на столе листок бумаги с рисунком, на котором был изображен человек в костюме, но без головы, на фоне системы координат. Прямо какой-то мистический триллер, к счастью, не многосерийный. Но в этой серии худрук театра тут же заказал себе фрак, а после этого таинственным образом умер. Помимо потустороннего хватало и смешного; вся работа проходила под лозунгом: «Вы шейте, а нитки мы вам потом купим!» Старались, конечно, изо всех сил, придумывали из воздуха костюмы, пришивая разобранный металлофон на костюм царя в спектакле «Медея». Но за капроном для спецформы фотографам Арбата ехать все же пришлось. Зато этих фотографов в наших фартуках всех цветов радуги и с кучей карманов по всему Арбату было видно издалека. И все это сопровождалось постоянным пошивом одежды. Для музыкантов и тусовщиков, между гастролями и концертами, в любое время суток.
Мы с Миледи проучаствовали в одном из первых фестивалей альтернативной моды в Риге, познакомившись тогда с Бартеневым и с совсем молодыми тогда еще Цигаль и Шаровым, разгуливающими в качестве объектов по берегу в Юрмале. И многими другими, с кем мы впоследствии еще долгое время пересекались на «Тишке» и перфомансах у Петлюры, у Бори, в «Третьем пути», на выставках на Крымском, рэйвах в «Птюче» и т. п. За это время я успела открыть свое ателье, несмотря на ужасы становления малого бизнеса и кризисы в экономике.
