нас останется такое достойное поколение.
– Пока еще не достойное! – возразил Нововейский.
– Люблю такую скромность! Я думаю, вам скоро станут доверять командование небольшими отрядами.
– Как же! – воскликнул Володыевский. – Он уже не раз командовал отрядами и поражал неприятеля.
Нововейский стал с таким ожесточением крутить свои усы, что чуть не оторвал себе губу.
А Бася, не спуская с него глаз, старалась подражать ему во всем.
Но вскоре догадливый воин заметил, что глаза всех были устремлены вбок, именно туда, где сидела девушка, которую он видел на лестнице. Он сообразил, что она затеяла что-нибудь против него.
И, сделав вид будто разговаривает по-прежнему, он стал опять теребить усы. Наконец, улучив минуту, молодой человек обернулся так быстро, что Варвара не успела отвернуться и спрятать руки.
Это так переконфузило молодую девушку, что она сама не знала, что ей делать, и встала со стула. Все немного смутились и замолкли. Вдруг она хлопнула себя по платью и воскликнула своим серебристым голосом:
– Третье поражение!
– Милостивая государыня, – обратился к ней Нововейский. – Я уже давно заметил, что вы строите какие-то козни против меня. Признаюсь, мне жаль, что у меня нет усов, и я, может быть, потому только не дождусь их, что умру, сражаясь за отечество, но надеюсь, что это обстоятельство вызовет у вас слезы, а не смех.
Эта искренняя речь молодого человека так смутила Езеровскую, что она стояла, потупив глаза.
– Вы должны простить ей, – сказал Заглоба, – она еще слишком молода и потому резва, зато сердце у ней золотое.
И, как бы желая подтвердить слова Заглобы, молодая девушка прошептала:
– Извините меня, пожалуйста.
Нововейский поцеловал ей руку.
– Ах, Боже мой! Зачем же вы так близко принимаете все к сердцу. Ведь я не варвар какой-нибудь. Я должен извиниться перед вами, что смутил ваше веселье. Мы, солдаты, тоже любили дурачиться. Простите меня и позвольте мне еще раз поцеловать эти прелестные ручки. А если вы позволите мне целовать их до тех пор, пока я не получу прощения, то, ради Бога, не прощайте меня до вечера.
– Видишь, Бася, какой любезный кавалер! – сказала Маковецкая.
– Вижу! – отвечала Бася.
– Вот мы и помирились! – воскликнул Нововейский.
Говоря это, он выпрямился и хотел по обыкновению покрутить усы, но тотчас же спохватился и весело расхохотался, за ним засмеялась Бася, а за Басей все остальные. Все развеселились. Заглоба скомандовал принести меду из погреба, и началось угощение. Нововейский ерошил свой чуб, постукивал шпорами и страстно поглядывал на Басю, которая ему очень понравилась. У него явилось красноречие, и он начал рассказывать разные новости, которые слышал при дворе гетмана. Он рассказывал о конвокационном
