сторону и не будем привлекать лишнего внимания.
Они стояли в середине тротуара, недалеко от булочной. Мимо проходили люди. Большого внимания на Привольнова и Керими они не обращали, но тем не менее офицер госбезопасности решил пройтись до тенистого скверика со скамейками и отключенным фонтаном. Мимо прокатила небольшая, квадратная будка на подшипниках. Ее катил низкорослый, смуглый мужчина, покрикивая с хрипотцой по сторонам: «Исти пиражки, исти пиражки»**. Будка на подшипниках работала круглый год. Летом он продавал в ней мороженое, напичкав внутрь сухого льда. Керими часто его видел, но так ни разу ничего у него не купил. Сейчас ему вообще было не до пирожков и мороженого. Он никак не мог понять, о каких чрезвычайно важных делах с ним могут говорить сотрудники госбезопасности. О вышивках? Керамике? Коврах? Если бы его сразу же посадили в машину и увезли в неизвестном направлении, это было бы понятно. Такое, увы, случалось со многими. Но «поговорить»?
– Вы, как нам известно, родились в Иране, Рустам Шафиевич? – начал Привольнов, усаживаясь на пустующей скамье синего цвета. – В городе Тебризе. Это Север Ирана, или Южный Азербайджан.
– Вы не ошиблись.
– Ваш отец, Шафи Керими, был довольно зажиточным купцом.
– Было и такое, – нехотя кивнул Керими. Зажиточный купец – это уже «социально опасный элемент», года три назад такого происхождения уже было достаточно для десяти лет без права переписки по 58-й статье.
– У вас много родственников в Иране?
– Немало, но с ними уже давно потеряна связь.
– Как давно вы не имели контактов со своими родственниками в Иране?
– С момента переезда в Советский Союз. Нам запрещалось писать письма и давать свой адрес кому-то ни было из Ирана.
– Кем запрещалось? – вопросы Привольнов задавал профессионально, словно строчил из пулемета.
– Мой отец делал все возможное, чтобы защитить себя и свою семью от нежелательного внимания со стороны недоброжелателей, каких было очень много как там, так и здесь.
– Какие из самых близких родственников остались в Иране?
– Моя сестра. Отец не взял ее, когда переезжал, оставив ее на попечении у своей сестры.
– Почему?
– Отец считал, что девочке необходимо женское воспитание. Моей матери не было уже тогда в живых, и он оставил дочь в доме родной сестры, моей тетушки Эсме. К тому же он не знал, что его ждет здесь, вдали от дома.
– Но вас же он взял с собой.
– Мужчина обязан испытывать трудности в жизни и уметь их преодолевать. Этому он меня учил с детства, поэтому и решился взять с собой, несмотря на мой юный возраст.
– Вы виделись после переезда в Советский Азербайджан со своей сестрой или тетей…гм…Эсме?
– К сожалению, я ничего не знаю об их судьбе, – Рустам нервно сжимал в руке ручку портфеля.
– Вам бы хотелось
