для театральных постановок, и остановился. Некоторое время он сидел, решившись, выбрался наружу, энергично захлопнул дверцу и двинулся, даже не обернувшись на оставленную машину…
Рокотаев размышляя, что предпринять, посмотрел на часы – уже было восемь вечера, гораздо светлее, чем на юге, к которому он привык за много лет – и просто перешел трамвайные пути и свернул на Лейпцигерштрассе. Он любил эту уютную, узкую улочку, заполненную разноязыким народом, большими и дешевыми супермаркетами и китайскими крохотными забегаловками на двух человек. Запахи азиатской кухни защекотали в носу, Рокотаев поколебался, но решительно двинулся дальше по улице и скоро очутился на Гиннхаймерландштрассе.
Он не очень хорошо знал эту часть города, точнее, он не исходил ее еще своими ногами, отсекая привычно время и дистанцию между поворотами улиц. И сейчас он, просто чтобы отвлечься, пошагал своим ритмичным, немного пружинистым шагом, не ставшим ни на чуточку менее упругим после оставленных позади лет. Он шел и чувствовал в себе радость от упругой походки, отмахивавшей привычно левой руки, от своей прямой спины… И постепенно, с каждой сотней отмеренных шагов, делалась меньшей забота и улетала охватившая его грусть…
Сегодня утром он представлялся новому Генеральному. Прежний молодой, перспективный, с аристократическим налетом, еле заметно, как дипломат, демонстрирующий превосходство потомственной касты, устроил в середине июня торжественный прием по случаю повышения в замминистры и, соответственно, убытия в славную столицу Москву. Как водится, присутствовали все консулы и высшие городские чины. Правда, эта баба-бургомистерша, Петра, сказалась занятой выборами и вместо себя прислала шефа протокола, педантичного занудного мужика, который почему-то именно его, Рокотаева, никогда не замечал. Рокотаев припомнил ему уже после отъезда Липатова, когда он стал по рангу исполняющим обязанности консула и со злорадством прислал шефу протокола «бургомистрихи» (иначе он про себя ее не называл) приглашение на прием в связи с провозглашением независимости Южной Осетии.
Два года назад лично его, Рокотаева, Генеральный подставил под сбор заявлений от консулов, чинов городской администрации, прочих шарлатанов, возомнивших себя вдруг политическими деятелями. Дипломаты, как и подобало профессионалам, вырахались неопределенно вежливо, политиканы, как правило, не стеснялись, так что пришлось один раз вызвать Валеру, которого он знал с Бейрута и всюду брал с собой после этого, чтобы вывести охамевшего бюргера.
Валера, при всей его слегка простоватой внешности, кривоносый и не похожий на «качков», обыкновенно сопровождавших «западников», внешне очень доброжелательно, завернул руку «политику» и вывел его через служебный вход. Валера все понимал с полуслова и никогда не давал никакого повода для малейшего скандала. Особенно забавно было, что скандала тогда ждали и перед главным входом в консульство сторожила
