style="font-size:15px;"> – Черт, знать бы мне раньше! – воскликнул Тед. – А ты никогда ничего такого не говорила…
– Ну, это не та тема, которую обсуждают за греческими глаголами и английскими булочками с маслом, – ответила она, – хотя иногда я думаю, что было бы неплохо.
Теда это просто сразило.
– Знаешь, Сара, – решил признаться он, – я хотел пригласить тебя на свидание с того самого дня, как впервые тебя увидел.
Она озорно взглянула на него.
– Тогда какого черта ты столько тянул? Неужели ко мне так страшно подойти?
– Уже нет.
Он остановил «шеви» у Кэбот-холла и проводил ее до двери. Затем обнял ее за плечи и посмотрел в глаза.
– Сара, – твердо произнес он, – ради этого я и ел целый год дурацкие булки.
И поцеловал ее так жарко, как представлял миллион раз в своих фантазиях.
Она ответила ему той же пылкостью.
Возвращаясь домой, Тед был так одурманен, что едва не парил над землей, но вдруг остановился. «Вот черт, – подумал он, – я же оставил машину у Кэбот-холла!» Он побежал назад, чтобы забрать ее, надеясь, что Сара не выглянет в окно и не заметит его идиотскую промашку.
Но в тот момент Сара Харрисон ни на что не обращала внимания. Она неподвижно сидела на кровати и смотрела в никуда.
Последним на курсе греческого изучали стихотворение автора, с которым обычно не связывают любовную поэзию – Платона.
– Парадоксально, – заметил профессор Хэвлок, – но философ, который отказался от лирики в своем «Идеальном государстве», на самом деле написал, пожалуй, одно из лучших стихотворений всех времен. – И прочел на греческом одну из знаменитых эпиграмм «Астеру».
«Ты на звезды глядишь, о звезда моя! Быть бы мне небом,
Чтоб мириадами глаз мог я глядеть на тебя…»[53]
Как нельзя кстати в этот момент пробили часы на Мемориал-холле, оповещая о конце занятия. Тед с Сарой вместе пошли к выходу, и он прошептал:
– Вот бы мне быть небом…
– Ни в коем случае! – ответила она. – Хочу, чтобы ты был рядом.
И, держась за руки, они направились в «Бик».
Ноябрь – самый напряженный месяц. По крайней мере для десяти процентов второкурсников. Именно в ноябре в Клубах старшекурсников (а называются они так, потому что состоять можно лишь в одном) проводили заключительный отбор. Эти одиннадцать сообществ – не центр гарвардской жизни, конечно, но, по крайней мере, его золотая каемка.
Клуб старшекурсников – это элитное, пусть и не разнообразное, сообщество, в которое богатеи вступают для встреч за бокалом с другими богатеями. Это джентльменское братство никак не связано с учением. Кстати, большинство студентов даже не в курсе, что это братство вообще существует.
Однако господа Элиот, Ньюэлл и Уигглсворт, естественно, в ноябре
Перевод О. Румера.
