стоят, тесно прижавшись друг к другу.
– Вы вместе ходили в школу?
– Да еще в детский сад. Мы друг друга знаем всю жизнь. Поняла теперь, откуда у него кличка?
Горшок. Мальчишка на фото острижен, как говорят, «под горшок», и она не видела другой такой стрижки, чтобы действительно так походила на горшок.
– И с тех пор его так и зовут?
– Ага. Теперь все думают, что это из-за того, что он курит травку, которую выращивает в горшке. Но это совсем не из-за травки. Правда… было время, когда так и было. Но когда дела с группой пошли в гору, он завязал. Говорит, что ему важно сосредоточиться на каком-то деле. И теперь у него это дело есть. А без него у нас бы ничего не получилось. Но я его по-прежнему называю Горшком из-за того, что его так оболванили тогда.
Гард осторожно приклеивает фотографию обратно на стеллаж.
– Ты переехала в город этой осенью?
– Угу.
– Ты сейчас живешь в студенческом общежитии?
– Угу.
– А ты знаешь там кого-нибудь?
– Ну да, конечно. Тех, кто учится в моем классе.
– А у тебя здесь нет родственников или каких-нибудь друзей?
– Нет.
– Ты смело поступила.
Она смотрит на него.
– Я не могла там оставаться. Мне повезло, что я нашла здесь эту художественную школу, в нее принимают тех, у кого нет законченного среднего.
Гард поднимается, пересекает комнату и открывает какую-то дверь. Уходит в другую комнату, продолжая разговор:
– Но ты ведь и раньше занималась живописью? Или, там, рисовала?
Лука вздрагивает от звука мощной струи, пробившей поверхность воды в туалете. Он оставил дверь за собой полуоткрытой, но ей не видно его отсюда.
– Э-э… Ну да…
– У тебя наверняка все страницы в школьных тетрадках были изрисованы, особенно те, на которых ты должна была решать задачки по математике. – Он повышает голос, чтобы звук льющейся жидкости не заглушал его слов. – Что, я не прав?
Струя все льется. Она никогда раньше не разговаривала с парнем, пока тот писает. Она не может сдержать улыбки.
– Может, и прав. Может, я и вправду превращала математические задачи в рисунки. Изображала их в рисунках, а потом снова превращала в цифры.
– Чего-чего? Как это?
Лука смеется.
– Ну, а ты, у тебя что было в тетрадках?
– Не было у меня никаких тетрадок.
Струя постепенно слабеет, потом Лука слышит, как он пускает воду в раковине. Он возвращается и показывает пальцем себе на голову.
– Я все держал здесь, в голове.
Он улыбается и снова смотрит прямо на нее. Она никак не может отпустить от себя мысль о двуспальной кровати с двумя одеялами. Отводит глаза.
– Так и чего ты решила делать со своими картинами?
– Н-ну-у… не знаю еще. На самом-то деле на выставку я должна подать две картины.
