Кстати сейчас наши воины сматывают проволоку, которую вы протянули, чтобы найти обратный путь, – сказал Задумчивый Взгляд.
– Что, вы, хотите с нами сделать? – спросил Жаров.
– Пока не знаю, думаю.
– Надо принести их в жертву добрым духам: сжечь живьём на костре, – предложил Ослепляющий Свет, старший сын вождя.
– Не торопись, Свет, сжечь их мы всегда успеем, – сказал Задумчивый Взгляд.
– Что же ты предлагаешь, отец? – спросил Ослепляющий Свет.
– Убить их всё-равно придётся, но перед этим следует их использовать для вливания свежей крови в наше племя. Сначала они оплодотворят некоторых наших женщин. Для этого у нас найдётся троечка вдов, а потом можно и в костёр, – сказал Задумчивый Взгляд.
– Можно и пять отыскать, – заметил Твёрдая Рука, средний сын вождя.
– Согласен, – одобрил предложение сына Задумчивый Взгляд.
– А, если мы не захотим? – спросил Жаров.
– Тогда вас придётся сжечь сейчас, – сказал Задумчивый Взгляд. – Ну, что не передумали?
– Я нет, – сказал Жаров.
Ротозеев и Никаноров промолчали.
– Могу предложить после оплодотворения бросить жребий, и при удачном исходе вы можете остаться в живых, может быть даже все трое. Поживете, какое-то время в заточении, а потом станете свободными членами племени, если будете себя хорошо вести. Устраивает вас это предложение? – спросил Задумчивый Взгляд.
Спасатели промолчали.
– Что ж, тогда этих двоих в заточение, – Задумчивый Взгляд указал на Ротозеева и Никанорова. – А этого в костёр.
Ротозеева и Никанорова увели.
– Я согласен, – сломался Жаров.
Спасателей затолкали в землянку, которая находилась на окраине селения, рядом с защитным валом. Через маленькое оконце-отверстие под самой крышей, если так можно было назвать нагромождение еловых ветвей и старых шкур, проникал слабый свет. Ни пола, ни стен-везде земля. Внизу валялась пара облезлых шкур, на которых расселись узники. Вход прикрывался шкурой. Вместе с узниками в землянке находился стражник, который сидел около входа. У него была густая кудрявая русая с редкой сединой борода, крупный нос и голубые усталые глаза. Правой ладонью он упирался в рукоятку меча, воткнутого остриём в землю.
– Стоило лететь в такую даль, чтобы в итоге попасть в плен, совокупиться с какими-то вдовушками, после чего бесславно умереть, – размышлял вслух Никаноров.
– О чём, ты, думаешь?! Что, ты, говоришь?! Какое к чёрту совокупление? Я никогда себе этого не прощу, – набросился на него Жаров.
– Чего не простишь? – спросил Ротозеев.
– Не прощу себе того, что не выстоял, скис, сдался.
– Хе. А ещё ницшеанцем назывался, строил из себя реалиста. Игорёк, ещё не поздно всё исправить, ты всегда можешь заявить об отказе, вливать свежую кровь в это доблестное племя, а господин охранник передаст твоё заявление в вышестоящие
