встречаю Премьера. Он внимательно и щепетильно уточняет мое отчество:
– Как, бишь, вас, Алексей…
– Евгеньевич.
– Алексей Евгеньевич, а почему вы не бреетесь?
– А почему бы вам не бросить пить в жертву искусству?
– Если вам доверяет Худрук, то я, конечно, повинуюсь. Артист – говно, когда с первой репетиции сидит с кислой миной, кстати… Алексей Евгеньевич, не хотите ли остограммиться?
– С утра не пью.
Интересно, кто из нас банальнее, он – с предложением или я – с отказом?
Пошел узнать, когда выплатят суточные. За дверью гомон, миляга Директор травит байки. Стучу, выскакивает Администратор.
– Наталья Владимировна, позовите Бухгалтера!
Вышла Бухгалтер, дохнула перегаром, пообещала завтра все выплатить и исчезла.
Кот из дома, мыши в пляс.
Зову Помрежа:
– Пожалуйста, принесите список артистов с именами и отчествами.
– Ой, если успею, принесу.
– Успейте и немедленно!
Приносит список.
– Спасибо. Еще просьба – дайте стенограмму установочной репетиции Худрука.
– Нет, только завтра, мне афиши делать надо.
– А мне – пьесу разбирать.
– Завтра.
И уходит. В слегка подстреленном виде иду к Секретарше.
– Людмила Михайловна, можно попросить чашечку кофе?
Секретарша глядит на меня глазами влюбленной газели и бормочет:
– Кофе только Худруку. Купите, я буду вам варить.
Идем с Митей покупать кофе, заодно мороженого себе взяли… и Секретарше.
И полдня загорали, купались в Волге. Вода грязная, цветет, но – блаженство, как ни банально.
Дурная ночь. Зуд всего тела из-за купания в Матушке-Волге, а также несвоевременный и неугомонный прилив сил в результате того же купания. Отрыгается пиво с воблой. Я пил на здешнем Бродвее под светящейся рекламой уличного шалмана, складывал ошметки воблы в газету «Вечерний Энск». Мимо взрывной волной проносились дивные девичьи бедра и прочее, я волновался и тосковал, как Хенрик у Бергмана: «Лиши меня моей добродетели, я тоже хочу грешить!» Уже подмывало поискать в Волге Стенькину персидскую княжну или Катерину из «Грозы». Но ту, сколько я помню, выволокли на берег для завершения пятого акта трагедии.
Лезут кошмарные мысли о пьесе, никак не поддающейся анализу.
Прочие раздражители сменяются спорадически.
Жужжание невесть откуда взявшихся Мух, плодятся они, что ли, у меня под подушкой? Гадские Мухи, видимо, не знают, что в темноте нормальные мухи не жужжат, а сидят на потолке. Неугомонные – лезут в уши, в ноздри, щекочут пятки, дырявят натужные мозги.
Когда стихают Мухи, а они почему-то вдруг стихают, появляется маленький,
