смотрим в будущее. Смотрим с уверенностью. Нам по плечу любые задачи, и со всякой задачей мы должны справиться. Я тоже вступил в комсомол. А книги – вещь полезная. Я люблю читать, но только тогда, когда нечего делать, а это обычно бывает зимой.
– Без книг жизнь теряет всякий смысл, – согласилась она.
Василий отвечал со свойственным молодости пафосом, но и она была так же молода. Однако не теряла рассудительности – черты, присущей женщинам в большей степени, нежели мужчинам.
Вдруг она обеими руками взяла его за отворот куртки и приблизила к себе:
– Знаешь, Вася, я тебе сейчас расскажу одну историю, а ты решай сам, что ты будешь делать.
– Историю? – повторил он, неожиданно побледнев.
– Да, историю! – глубоко вздохнув, утвердительно сказала она и разжала пальцы рук.
– Два года назад я вышла замуж за Колю Садкова, и мы уехали жить в Козьмодемьянск. Его взяли на работу секретарем по пропаганде в райком комсомола. Он ездил по предприятиям, читал лекции для партактива, принимал в комсомол, сидел на различных заседаниях. Он меня сильно любил, но я для него была пережиток прошлого. Как я тебе уже говорила, семья моя верующая. Все мы верили в Бога, ходили каждое воскресенье в церковь на службы. Так было всегда испокон веков.
Ему предложили должность заведующего отделом, но когда узнали про меня, передумали. Партийному начальству не понравилось, что у молодого секретаря, подающего большие надежды, жена верующая. Коля был в ярости, пришел домой и устроил скандал. Я его успокаивала, говорила, что главное не работа, а семья. А он ни в какую не соглашался. Стал попивать. Вечером приходил с работы и с порога начинал партийную агитацию. Я не любила разборок и старалась их избегать.
Василий покорно, не перебивая, слушал Настю.
– Как-то утром он встал, привел себя в порядок после вчерашней попойки, попил чаю и стал собираться на работу. Тут в кухню вошла я. Глянула на него и сказала, что беременна. Он выпучил на меня глаза, а я ему говорю, что у нас будет ребенок. Он задумался, надел пальто, взял в руки шапку и, стоя у порога, сказал, что если его жена не отречется от церкви и не вступит в комсомол, то никакие дети его не удержат, и жить со мной он не будет. Повернулся, хлопнул дверью и ушел.
У меня, как кинжалом, пронзило насквозь все тело. Сердце гулко заколотилось, холодок сжал все внутри живота. Захлестнула обида. Я оделась, давясь незаслуженным оскорблением, пошла в райком, написала заявление, и меня приняли в комсомол. Так я стала атеисткой. Коля был рад моему поступку, но его кратковременный восторг быстро прошел. Я не допускала его до себя, он был мне противен. Я не могла находиться с ним рядом. Я поняла, что этого человека я больше не люблю. Я пошла в больницу и сделала аборт. Потом уехала к матери в деревню. На этом моя связь с Богом и замужество закончились.
– Да, дорого ты заплатила за атеизм.
– Жизнью неродившегося ребенка. И мне стыдно за это, – сказала она задрожавшим голосом и заплакала.
