обычно выделялся специальный человек. Отпускали ему определённое количество муки, гороха и других продуктов, и он ехал по деревням. Там тоже покупал подешевле, отчитывался подороже, тем и наживался.
Хозяйство коммуны перестало развиваться и пошло работать на убыток. Старые запасы кончались, новых не создавали. Некоторые члены коммуны стали выходить и уезжать в свои деревни. Как, например, уехали семьи Дубова, Шипицина, через некоторое время уехали братья Сауковы, уехал Большеков».
Васе в ту пору шел четырнадцатый год. Они с отцом заготавливали сено. С утра прохлада, к обеду солнце жгло землю. Жаворонки высоко в небе разливались звонким пением. Скошенная трава начинала томить сенным духом. Казалось, вот-вот надо браться за грабли. Но вот из-за леса выкатилась тучка, задул, закрутил ветер, и вот уже зашумели, закачались березы. Издерганный ненастьем Терентий только что не запускал в небо матом. Трава была скошена, и влажное сено уже начинало гнить.
Они ходили по скошенному лугу. Васе запомнился разговор отца с соседкой Акулиной. Они с мужем Николаем Хохловым приехали из деревни Андреевка с тремя детьми, вступили в коммуну, работали не покладая рук, а месяц назад вышли, стали жить единолично.
Николая на пожне не было, а Акулина со старшим сыном ставили зарод.
Отец удивился и сказал сыну:
– Только пролил дождь, сено не просохло, пропадет же добро.
Терентий подошел к ним, поздоровался и спросил:
– Что, соседушка дорогая, первый раз на пожне? Зачем мокрое сено валишь в зарод? Еще на коммуну грешишь, что, плохо жилось.
– С вашей коммуной ноги протянешь.
– Не кипятись, – сдерживал отец.
– А чего кипятиться? Где она, коммуна-то? – Акулина поглядела на пожню, в глазах ее была обида. – Что, нельзя метать?
– Да пусть ветром обдует, сгниет же.
– Нехай горит. Одна телка осталась. А корову тока мечтаем еще купить.
И снова завелась:
– Где, говорю, коммуна-то? Людей сбивали-сбивали с толку, сколько денег-то государство свалило, сколько народу-то разорили. Мы ведь выкупали дом-то, вот! Да, свой дом выкупали, две тысячи платили. А теперь, что? Стоп, поворачивай оглобли. Больно вперед забежали. Не туда заехали. Не туда шаг сделали.
– Всяко в жизни бывает, – согласился Терентий.
– Хороший хозяин об чем первым делом думает? Как бы мне скотину под крышу подвести, да как бы себе како жилье схлопотать. А у них скотина без крыши, под небом, сами кто где – кто с коровой вместях, кто в бараке. Красный уголок давай заводить. Да! Чтобы речи где говорить было. Ох и говорили! Ох и говорили. Я уж век в речах живу, век у нас дома люди да народ, а столько за всю жизнь не слыхала. До утра карасин жгут, до утра надрываются. Тимофей Муратов в кой раз больше не выдержал: «Товарищи коммунары, которые люди днем работают, те по ночам спят. И нам бы спать надо…» Заклевали, затюкали мужика: «Темный… Неграмотный… Сознательности нету… На старину тянешь…»
– Да,
