фонари и застучали лошадиные копыта по широкому двору. Явилась на сцену карета из сарая.
– Надежный экипаж? – спросил м‑р Пикквик.
– Хватит на двести тысяч миль, – отвечал хозяин гостиницы.
Мигом впрягли лошадей, бойко вскочили ямщики на козлы, и путешественники поспешили сесть в карету.
– Семь миль в полчаса!.. Слышите-ли? – закричал м‑р Уардль.
– Слышим.
Ямщики навязали нахлестки на свои бичи, конюх отворил ворота, толпа взвизгнула, расступилась, и карета стрелою помчалась на большую дорогу.
– Прекрасное положение! – думал про себя м‑р Пикквик, когда его мыслительная машина, первый раз после всеобщей суматохи, начала работать с обычною силой. – Прекрасное положение для главного президента Пикквикского клуба: мчаться сломя голову, в глухую полночь, на бешеных лошадях по пятнадцати миль в час!
Первые три или четыре мили между двумя озабоченными путешественниками не было произнесено ни одного звука, потому что каждый из них погружен был в свои собственные думы; но когда, наконец, взмыленные и вспененные кони, пробежав определенное пространство, обуздали свою бешеную прыть м‑р Пикквик начал испытывать весьма приятные чувства от быстроты движения и вдруг, обращаясь к своему товарищу, выразил свой восторг таким образом:
– Ведь мы их, я полагаю, мигом настигнем, – не так ли?
– Надеюсь, – сухо отвечал товарищ.
– Прекрасная ночь! – воскликнул м‑р Пикквик, устремив свои очки на луну, сиявшую полным блеском.
– Тем хуже, – возразил Уардль, – в лунную ночь им удобнее скакать, и мы ничего не выиграем перед ними. Луна через час зайдет.
– Это будет очень неприятно, – заметил м‑р Пикквик.
– Конечно.
Кратковременный прилив веселости к сердцу м‑ра Пикквика начал постепенно упадать, когда он сообразил все ужасы и опасности езды среди непроницаемого мрака безлунной ночи. Громкий крик кучеров, завидевших шоссейную заставу, прервал нить его размышлений.
– Йо-йо-йо-йо-йой! – заливался первый ямщик.
– Йо-йо-йо-йо-йой! – заливался второй.
– Йо-йо-йо-йо-йой! – завторил сам старик Уардль, выставив из окна кареты свою голову и половину бюста.
– Йо-йо-йо-йо-йор! – заголосил сам м‑р Пикквик, не имея, впрочем, ни малейшего понятия о том, какой смысл должен заключаться в этом оглушающем крике.
И вдруг карета остановилась.
– Что это значит? – спросил м‑р Пикквик.
– Подъехали к шоссейной заставе, – отвечал Уардль, – надобно здесь расспросить о беглецах.
Минут через пять, употребленных на перекличку, вышел из шоссейной будки почтенный старичок с седыми волосами, в белой рубашке и серых штанах. Взглянув на луну, он зевнул, почесал затылок и отворил ворота.
– Давно ли здесь проехала
